Фаворит смерти 1

Волков Тим

Рыжий достал нож и двинул на меня.

* * *

Отец ударил умело — я даже не успел почувствовать боли.

Еще мгновение моя рука была в порядке — как вдруг на коже проявилась ровная полосная рана.

Я заворожено глядел как потекла кровь, красная, горячая.

Отец живо достал из кармана колбу с янтарной жидкостью и плеснул мне под ноги.

— Вейде кеста пролетес! — пробасил отец заклятие, сосредоточенно глядя на меня.

Я молчал.

Говорить сейчас что-то было бессмысленно, надо ждать.

И я ждал. Впрочем, как и отец.

Обряд Первой Крови — так это называется. Хотя, это моя вовсе не первая кровь. Ежедневные изнурительные тренировки, бои, отработка приемов. В таком темпе кровь — это обычный ежедневный спутник. Ее смывают водой из ведер и она уходит в песок. Сколько ее уже ушло? Неведомо. Сколько еще уйдет? Знает один лишь бог.

— Проявись! — не выдержав, воскликнул отец.

Его нетерпение можно было понять. Он хотел как можно скорее узнать каков же мой потенциал. Каков же будет наследуемый родовой атрибут. Эх, все никак не смирится с мыслью, что атрибутов в нашей семье уже давно никто не получает.

И в ближайшем будущем не предвидится.

Когда-то род Вяземских слыл своими сильными членами семьи, чьи умения пользовались уважением и спросом. Прадед моего отца, Константин Вяземский, был известным врачевателем. Его атрибут «Травник» вкупе со специализацией «Лекарь» давали невероятные успехи. Он лечил самого Императора и один раз, говорят, смог воскресить умершего. Хотя, думаю, это легенды.

Благодаря, кстати, Константину Вяземскому мы и стали аристократами — Император не забывает добра. Впрочем, как и зла.

Дядя отца был отличным боевым магом и мог с легкостью управляться со сложнейшими огненными заклятиями, третьего и четвертого уровней. Брат моего отца, был отличным менталистом. Еще один дальний родственник умел двигать горы.

В общем, были герои.

Но это было давно. Теперь же удача отвернулась от отца. Сам он не смог открыть в себе никакой атрибут. Старший сын Александр тоже до сих пор нераскрытый, хотя время уже давно подошло. Впрочем, двое других братьев так же без атрибута. Остался я. Самый младший из мужского рода Вяземских, на которого отец возлагал последнюю надежду.

Самый младший, самый презираемый. Младший, как последняя краюшка плесневелого хлеба, о которой вспомнили в самые голодные годы, когда закончилась икра и лобстеры.

— Проявись! — повторил отец, ожидая когда магические эманации начнут свое действие.

Обряд Первой Крови не врал. Он безошибочно показал правду про всех детей Вяземского. Пустышка, пустышка, пустышка. Все три раза. Но отец всегда говорил, что магия в таких случаях врет и надеялся до последнего, что способности у его сыновей все же откроются.

Купленный за бешенные деньги у мага Орловского магический субстрат чадно дымился и в этом дыме

отец пытался рассмотреть хоть что-то, хоть какой-то намек на то, что будет мне даровано наследием Рода.

Я тоже смотрел. В клубах серого дыма видел каких-то барашков, слонов, волнистые волосы второй жены отца Анфисы. Про атрибуты ничего не было.

Отец, кажется, тоже ничего дельного рассмотреть не мог, потому что на его и без того хмуром лице, отразилась злость. Плохой признак.

— Кажется, тут что-то есть, — сказал я, указывая на небольшое скопление дыма.

— Брось, — пробасил отец. — Не надо меня успокаивать.

— Я правда вижу!

Там действительно что-то было, но вот только что именно понять не мог — не было такого опыта читать знаки.

— Все пустое, — обреченно вздохнул отец, отвернувшись. — Наш род мельчает. Нам скоро придет конец.

— Говорю же! Тут что-то…

Меня оборвал звук бьющегося стекла. Потом что-то тяжелое, черное упало под ноги. Булыжник?

Отец обернулся.

Ему под ноги покатился брошенный в окно предмет. Отец еще не усел понять что это, а я уже летел к нему, чтобы прикрыть от удара.

— Что за… — только и успел произнести отец, как бомба с глухим хлопком взорвалась.

В последний момент я успел закрыть собой отца.

* * *

— Ну что, ущербный, зассал сразу? — ухмыльнулся рыжий, поигрывая ножичком.

— Перестаньте! Что вы делаете?! — пропищала девчонка.

— А ты заткнись, курва. С тобой отдельный будет разговор, — и вновь повернулся ко мне. — Ну, что скажешь, ущербный?

— Скажу что зассал ты сам! — как можно спокойней ответил я.

— Что?! — рыжий не поверил, что я осмелился дерзить ему.

— Говорю что ссыкло тут ты. Идти с ножом против инвалида — это верх ссыкливости.

— Ты это слышал, Вася? — обратился Рыжий к напарнику.

— Дерзкий! — констатировал тот.

— Дерзкий тут только ты, — тут же ответил я. И улыбнулся: — Дерзкий, как понос резкий. Выбрось ножик и давай просто на кулаках выйдем, или слабо?

— Да ты совсем попутал, бля! — завопил Рыжий и двинул на меня.

— Беги! — шепнул я девчонке, а сам крутанул колесо, разворачивая коляску так, чтобы тяжелее было догнать, перегородил путь.

Но никто девчонку уже и не думал догонять, все внимание было приковано ко мне.

— Ты кто такой, ущербный? Бессмертный что ли? Или действительно на кумарах облупленный?

Я молчал, слушая лишь как за спиной быстро цокают каблуки убегающей девчонки — все дальше и дальше. Мне не было страшно. Напротив, я испытывал какое-то эйфорическое чувство. Я ощущал наконец жизнь, ее кипучую волнительную волну, накатившую на меня. И пусть я не мог оказать этим уродам физическое сопротивление, но все же я чувствовал, что живу по настоящему.