Фаворит. Том 1. Его императрица
Шрифт:
Утром ее ждало донесение с Яика: казаки-старообрядцы отказывались идти на войну -- мы, мол, не донские дураки, чтобы нам бороды обскоблили. А принц Генрих припугнул Екатерину: отказываясь от посредничества к миру через услуги Берлина и Вены, Петербург может попасть в железные клещи -- султан обратится за посредничеством к Версалю! Екатерина, великая актриса, хохотала до boyaux fel'es (до надорванных кишок, по ее словам).
– - Я уже говорила и повторяю сейчас: Версаль может делать лишь то, что может, а я стану делать, что хочу... Не смешите меня,
Помпадур к тому времени уже покоилась в гробу.
"Высокий гость" мизерного роста был ошеломлен русским транжирством. Поезд императрицы, выехав из Петербурга, растянулся на 14 верст, дорога до Царского Села была обставлена красочными транспарантами, дачи богатсев-всльмож соперничали меж собою в искусстве иллюминации, горящие пирамиды освещали путь. Неожиданно впереди поезда раздался ужасающий грохот, из вечерней тьмы возник конус гигантской горы, кратер которой с гулом выплескивал бурную лаву. Екатерина любезно объяснила Генриху:
– - Я давно хотела посмотреть на извержение Везувия...
Это "заговорила" Пулковская гора, которую русские пиротехники за одну ночь превратили в итальянский вулкан, выбрасывающий к небу потоки суматошного огня. Было уже совсем темно, когда двор прибыл в Царское Село, где сразу же начался маскарад. Екатерина явилась в костюме голландской кофейницы, с маскою на лице. В толпе ей встретился милый приятель, граф Александр Строганов, она вытянула его в круг менуэта, танцуя, сказала, что Иосиф в мадьярском Прешове пьянствовал с конфедератами, суля им поддержку Австрии:
– - А теперь послал в Польшу два корпуса...
– - Не верь газетам, Като, -- отозвался Строганов.
– - Если б газеты... А то ведь извещена точно. Но самое удивительное, что даже "Ирод" растерян. Король никак не ожидал такой безумной прыти от старой "маменьки"... Что скажешь, Саня?
– - Но ведь не отзовешь ты Суворова из Польши?..
Екатерина отыскала Панина:
– - Принц жмется к стенке, не танцуя... он ждет!
В сопровождении своего "визиря" императрица проследовала в отдельный кабинет, где было тихо, сумрачно поблескивала лазурь и позолота. Генрих спросил: в какую сумму обойдется казне этот маскарад с устройством "Везувия"?
– - Одних свечей сожгут на семьдесят тысяч рублей.
– - Где вы возьмете такие деньги во время войны?
В узких прорезях маски блеснули злые глаза.
– - А я старая опытная фальшивомонстчица!– - крикнула императрица.– - Я ведь сама печатаю деньги... бумажные!
Генрих смутился: уже не намек ли на эфраимовские дукаты? Панин же заговорил о самовольном занятии австрийцами Ципского графства.
– - Не дано пошлых ссылок на исторические права, -- сказал он.– - Если Вена с 1412 года забыла об этих правах, то весьма забавно, что она вдруг вспомнила о них в 1769
Екатерина хрустнула конвертом, извлекая из него письмо Фридриха, заманивавшего Россию на ограбление польских земель. Панин же, напротив, приглашал Пруссию (и Австрию!) вступить в боевой альянс с Россией, дабы раз и навсегда изгнать османов из пределов Европы, где они угнетают христиан.
– - Русский кабинет, -- декларировал Панин, -- твердо стоит на том, чтобы соседку Польшу сохранить великой, единой и самостоятельной державой. Уж если что делить, -- доказывал Панин, -- так будем делить владения султанские на землях европейских. На этих условиях мы и согласны принять медиацию дворов ваших.
Екатерина резким жестом сбросила с лица маску:
– - Отвечайте честно: если мир не состоится, как бы вы посоветовали нам -- переходить Рубикон или остаться на месте?
Рубиконом она называла Дунай. Генрих, догадываясь, что мог написать король Екатерине, убежденно заявил:
– - Рубикон останется Рубиконом! Австрия уже скопила армии на рубежах ваших, Версаль сразу вмешается, и тогда миролюбивой Пруссии, согласно договору с вами, предстоит взять на себя борьбу с французской армией. Вознаградить себя за потери в этой войне Россия может только за счет польских владений.
– - Нет!– - сказала Екатерина, открывая сервант в диване; широким мужским жестом она выставила бутылки на столик.– Значит, -- расхохоталась она (помня о секретах Нейссе и Нейштадта), -- мы должны добыть мир... А что подумает Мустафа?
– - Прежде всего умерьте свои требования к султану.
Панин сказал, что Австрия может компенсировать потерю Силезии приобретениями в Турции.
– - Силезия уже оплакана Марией-Терезией, и сейчас, -отвечал принц, -- Мария-Терезия рыдает по другому поводу. Ваше величество, -- вдруг удивился он, -- а что вы сейчас выпили?
– - Водку. Так и скажите своему брату, что его родственница сильно обрусела. Единственное, что осталось во мне от немки, так это неистребимая тяга к кофе. О, как хорошо, что я не живу в Германии, а то бы вы намололи для меня кофе из ячменя!
– - Да, мы, пруссаки, бедные, -- согласился Генрих.– Поверьте, когда я вижу гвоздь на земле, я не ленюсь поднять его...
По выражению лица императрицы Панин догадался, что ей опостылел этот разговор. Она вдруг сказала -- с гневом:
– - Рубикон наши смельчаки уже переходили.
– - Кто, например?– - удивился Генрих.
– - Мой генерал и камергер Потемкин!
– - Это очень опасно для... вас, -- ответил гость.
Утром Екатерина невнимательно выслушала доклад генералпрокурора о волнениях на Яике и перебила Вяземского вопросом:
– - Удалось вам выяснить о Симонисе-Эфраиме?
– - В этом деле, увы, замешан сам король.
– - Тем лучше! У меня в Европе давняя репутация дамы скандальной, и мне остается только подтвердить ее...
9. ПОЗОРНОЕ УДАЛЕНИЕ