Фаворит. Том 1. Его императрица

Пикуль Валентин Саввич

– - И что ответила эта грязная потаскуха?

– - Помпадур писала: если правда, что Энциклопедия начинена порохом для взрыва церкви, то эту книгу надобно сжечь, если же это неправда, то надо послать на костер Авраама Шаме.

– - Ответ хорош!
– - Екатерина собрала губы в яркую точку.
– А я напишу господину Дидро, чтобы ехал в Россию и заканчивал издание Энциклопедии на русские деньги. Обещаю ему чины, уважение, славу, богатство, свободы...

Екатерина сделала первый реверанс пред новейшей философией XVIII века. Европа заговорила, что "свет идет с Востока", а Вольтер стал главным

бардом русской императрицы. "В какое время живем мы?
– - восклицал мудрец.
– - Франция преследует философию, а Скифы ей покровительствуют... пощечина, данная из Скифии нашим глупцам и бездельникам, доставила мне величайшее удовольствие". Просвещенному абсолютизму Екатерина принесла первую дань. Заручаясь самой авторитетной поддержкой в Европе -- вольтеровской, императрица укрепляла свое положение на русском престоле...

Екатерину беспокоило, как бы не разлакомился приехать на русские хлеба какой-либо ее родственничек! Она-то ведь знала, что у себя дома германские князья охотно доедают вчерашний прокисший суп, но зато, попав в Россию, делаются ненасытны, как шакалы.

– - Из Коллегии иностранной, -- распорядилась она, -- надобно послать человека ловкого, чтобы объехал моих сородичей и дал понять каждому: Россия для них навсегда закрыта...

Сознательно разрывая связи с отечеством, она выгадывала во мнении русского общества. Сейчас все оправдывало низложение Петра, но ничто не оправдывало восшествие Екатерины: ссылки в манифестах на "промысел Божий", на "избрание всенародное" были наивны, -- императрица понимала, что заняла чужой стул, но ничего умнее придумать не могла! Потому-то щедро задаривала всех улыбками и подачками, наклоняя рог изобилия над головами тех, кто помогал ей добыть престол...

Просматривая списки Конного полка, Екатерина увидела, что Потемкина предлагают произвести в корнеты.

– - Для него этого мало...
– - Своей рукой начертала: "Быть в подпоручиках".
– - Гришенька, -- ласково спросила она Орлова, -не подскажешь ли, чего желать может Потемкин?

– - Какой еще там Потемкин?
– - сладко потянулся фаворит.

– - Конный! Волосы у него такие курчавые.

– - Не тот ли, что в Ропше сейчас с Алеханом? Так этот тезка мой бедноват... так и быть-отсыпь ему!

Екатерина хотела дать Потемкину 3000 рублей.

– - Не балуй, -- не позволил фаворит.

– - Ну, тыщу дам. И ссрвизик добавлю.

– - А этого мало. Станет рожу кривить...

Потемкин получил две тысячи рублей с сервизом: на кота широко, на собаку узко. Ладно, и на том спасибо. Но долга митрополиту Амвросию Зертис-Каменскому он, конечно же, не вернул...

Петра не торопились увозить из Ропши, и он даже просил доставить ему кровать из Ораниенбаума. Стража возмущалась:

– - Вот еще! Таскайся по лесам и болотам с мебелью...

Среди охраны зрело недовольство: в Петербурге сейчас балы и гулянки, там раздают награды, делят мужиков и деньги, там пляшут, а ты сиди в этой Ропше, где с болот тянет туманом, квакают лягухи и тучей вьются неистребимые комары... Когда Петра бросало в очередной обморок, караульные только радовались:

– - Даст Бог, и окочурится, тогда уедем...

Петр был заперт в комнатах, окна которых задрапировали плотными шторами.

Он просился гулять по берегу пруда, в котором рыбы были приучены всплывать при звоне колокольчика.

– - Хочу поймать рыбку, -- говорил он.

– - Окажите рыбке милость, -- соглашался Алехан.

Но в дверях часовые скрещивали багинеты ружей.

– - Ах, до чего же строгие! Я бы и пустил вас до прудочка, но часовые не дозволяют. Не лучше ли нам еще выпить и поспать?..

3 июля в Ропшу силком доставили лекаря Лидерса.

– - Чего зубами стучишь?
– - спросил Алехан.
– - Поставь бывшему царю клистир с опилками -- и дело с концом.

– - Знаю я, какие концы бывают в России: вы его в крепость запрете, и меня туда же, -- верно рассудила медицина.

– - Делай свое дело. Больно много ты знаешь.

Лидере, осмотрев Петра, сказал Орлову:

– - Зачем меня тревожили? Он нетрезв, но здоров.

Алехан предупредил Екатерину: "Я опасен, чтоб урод наш севоднишную ночь не умер, а больше опасаюсь, чтоб не ожил." Догадливая женщина поняла, что не сегодня, так завтра она овдовеет!

6 июля (именно в день ее обращения к Дени Дидро) понаехали в Ропшу гости -- актер Федор Волков и капитан Шванвич; князь Барятинский сразу распечатал бутылки с вином, шлепнул на стол измызганные картишки; зажгли свечи для раскуривания трубок...

Алехан, проходя мимо, указал Потемкину [6]:

– - Гришенька, постой-ка в дверях... Никого к нам не пущай, а кто выбегать станет, того без лишних слов лупи прямо в соску!

Пока они там играли и бесновались, Потемкин отдал себя на съедение ропшинским комарам. В комнатах государя "вдруг послышалась возня, будто передвигали тяжелую мебель, потом на крыльцо выскочил Алехан -- с вилкой в руке, вилка была в крови.

– - Вот и все, -- сказал, -- фараона не стало...

Перегнувшись через перила, Орлов начал громко блевать, нечаянно забрызгав Потемкина. Вытерев рот, изуродованный чудовищным шрамом, он далеко в кусты забросил вилку:

– - Ты мне нужен -- в Петербург надо скакать...

Потемкин шагнул в комнаты. Император валялся на полу, шея его была в рваных ранах, возле головы лежала окровавленная подушка. Шванвич бинтовал свой громадный кулак, укушенный императором, Барятинский веником подметал с полу осколки бутылок.

– - Кто ж его так?
– - Потемкин кивнул на мертвеца.

Князь Федор треснул его веником по лицу:

– - Кто, кто! Дурак такой, еще спрашивает... Вот укажем, что твоя работа. Эвон свидетелей сколько -- все подтвердят...

Потемкин затих. Шванвич поднес ему вина:

– - За помин души... хвати, вахмистр!

Со двора вошел Алехан, уже протрезвевший. Присел к столу. Писал легко, не думая, брызгая пером.

– - Вези, -- передал написанное Потемкину.
– - Ты -- конный, доскачешь легко. Вручи лично матушке...

Потемкин снова предстал перед Екатериной; стройная и гибкая, она еще не сняла черных одежд, которые очень шли ей.

– - Из Ропши -- от Орлова! Вашему величеству.

Она извлекла из пакета лист серой бумаги: "...Сам не знаю, как эта беда случилась. Погибли мы, когда ты не помилуешь. Матушка -- его нет на свете... Повинную тебе принес, и розыскивать нечего".