Фаворитка
Шрифт:
– А сейчас вам пора…
– Ваше Величество, как мне благодарить вас за великолепно проведенное время? Вы поистине кладезь знаний и умений. – Король в ответ начал морщиться от привычных и, видно, ненавистных ему фраз, но я продолжила: – Но есть вопросы, в которых я готова с вами поспорить.
– Какие?
– Айву для пирогов нужно сначала немного притомить с сахаром, она станет мягче… – Нет, получится слишком сладко!
– Ничего не сладко!
– Сладко!
В камине затрещали, затухая последние дрова, гореть остались только свечи.
– Проверим…
Лакей
А меня едва держали ноги. Устала от всего: жесткого корсета, спертого воздуха, напряжения… Была рада, что не пришлось применять снотворное.
Целуя руку на прощанье, Людовик произнес:
– Я сообщу вам, когда мы поедем в Версаль.
Надеюсь, что вы не болтливы?
– Это будет нашей тайной, Ваше Величество.
Его глаза загорелись весельем:
– Иметь маленькую тайну у придворных на виду? Такого со мной еще не случалось…
Я ехала домой, с трудом понимая, что происходит.
Теоретически я стала фавориткой короля, потому как провела ночь в его спальне. Но не любовницей, потому как мы всю ночь проговорили. С Людовиком интересно, когда он забывает о своей вселенской скорби, становится нормальным и даже разговорчивым.
Король интересуется всем, чем не положено интересоваться королю, и умеет все, что не должен уметь, словно в пику требованиям, которые ему предъявляют. Он настоящий умелец, я об этом слышала и не зря расспрашивала о варенье из айвы и груш и о том, как чеканить монеты. Проще найти то, чего он не умеет, чем перечислить, что способен делать своими руками, причем мастерски делать. От пушек до пирогов, от чеканки до выращивания зеленого горошка, от ремонта кареты и ухода за лошадьми до шитья, от умелого владения топором до искусства цирюльника… и еще многое-многое другое.
Я пришла к выводу, что Анна Австрийская просто не сумела понять своего мужа, иначе не настраивала бы всех против него. Хотя едва ли королеву могло заинтересовать плетение корзин или изготовление подков.
В Париже при дворе слухи распространяются быстрей запахов и звуков.
Придворные слухи и сплетни – это особое физическое явление, для их распространения не нужна никакая среда – ни твердая, ни жидкостная, ни даже воздушная. Они передаются даже не из уст в уши, а на уровне информационных полей.
Наверное, я не доехала до Люксембургского сада, а половина двора уже знала, что новая фаворитка провела ночь в спальне Его Величества.
Но я все равно не понимала, как слух может достичь ушей герцога. Мужчины не меньшие сплетники, чем женщины? Герцог де Меркер за таким замечен не был… Однако к нам с визитом на следующий день явился с таким выражением лица, что я поняла: знает.
Людовик де Меркер был любезен с герцогиней, любезен и со мной.
– Вас долго не было в Париже, герцог…
Какого черта не ушла раньше, не пришлось бы переживать вот такие минуты, все осталось бы хорошо в памяти.
– Вы в это
– С чем, представлением ко двору? Это не мой выбор.
– Нет, с большим.
Хотелось ругнуться: ну ты-то зачем веришь слухам?!
– Вы стали фавориткой Его Величества?
Я посмотрела в голубые глаза прямо, мне скрывать нечего. В них не было насмешки, там была боль. Он снова считал, что я предала его, как тогда с Сен-Маром. Только теперь король и не карнавал в Ратуше, а ночь в спальне Его Величества.
– Да, стала. Фавориткой, Луи, а не любовницей.
Меркер недоуменно пожал плечами:
– В чем разница?
Я просто расхохоталась:
– Да в том, что мы всю ночь проговорили.
– О чем? – теперь уже тон подозрительный.
– Обо всем: о собаках, охоте, ружьях, омлетах, плетении корзин… – О чем?!
– Да-да, король безумно увлекается всем подряд, чем можно заняться руками. А в книгах любит лишь картинки. Он не читает и не желает слушать Шекспира, зато прекрасно умеет работать руками и головой там, где нужно что-то изобрести. Потому ему нужен был кардинал – заменять в государственных делах. Потому нужна я – не в постель, а для беседы.
Луи поверил не сразу, пришлось перечислять, чем увлекается Его Величество. И в это было трудно поверить тоже.
Герцог де Меркер провел ночь в моей спальне (я полночи с ужасом ожидала вызова к королю). Герцогиня д’Эгийон сделала вид, что ночного гостя не заметила.
– Ты обнимаешь меня, словно в последний раз. Решила поменять на короля?
Он шутил, но шутки выходили какие-то грустные.
Я в ответ пыталась смеяться:
– Эй, где мой герцог де Меркер, насмешник и ловелас? Почему настроение грустное? – Не знаю, словно должно случиться что-то… – Нехорошее?
– Нет, не так, просто что-то изменится, а что – не знаю.
Если бы он мог знать, как прав.
Позже я пыталась понять, приложила ли руку Мари. Наверное, но осуждать её тоже трудно. Своей любовью и нежеланием возвращаться я ставила герцогиню в странное положение. Она не могла вышвырнуть меня, как котенка, но и оставить не могла.
А еще хуже – я задела её чувства, ведь Мари смотрела на Меркера такими же глазами, как и я сама. Не только меня пронзил взгляд его голубых очей, герцогиня тоже потеряла сердце. Но я получила в ответ любовь, пусть короткую, странную, но горячую, страстную. А ей и того не ждать…
– Это тебе.
– Что это?
В записке всего несколько слов:
«Любовь моя, король отправляет меня в Прованс немедленно, не позволяя даже толком собраться. Постараюсь найти повод и поскорей вернуться. Умоляю: не стань ничьей любовницей до моего возвращения, иначе мне придется убить его на дуэли. Луи».
Я метнулась к двери. Последовал окрик:
– Куда?!
– Я хочу его проводить.
Мари схватила меня за рукав, зашипела в лицо:
– Ты с ума сошла?! Тебе возвращаться пора!