Фаворитки французских королей

Глебов-Богомолов А. И.

К 1448 году у Агнессы Сорель было уже трое детей от короля. Приблизительно в это же время Карл VII решил пожаловать дворянством мать своих внебрачных детей. Недалеко от Парижа, на опушке Венсенского леса, на холме, возвышавшемся над излучиной Марны, у Карла был маленький замок, специально выбранный им как место хранения всех королевских книг. Именно его король решил подарить возлюбленной. Здесь она впервые получила титул «Дам де Боте» — Прекрасной Дамы, который вполне соответствовал ее внешности. Именно сейчас, отказавшись от просторных одеяний, она стала надевать длинные плотно облегающие ее тело платья и даже придумала декольте, которое шокировало не только королеву Марию, но и весь двор. Пряча одну грудь, она изящно обнажала другую. Эта новая мода возмущала большинство придворных дам. Канцлер Жувеналь Дезюрсон писал так: «Как же король в своей собственной резиденции терпит, чтобы ходили в одежде с подобным вырезом, из-за которого можно видеть женские груди

и соски. И как же в его апартаментах, а также в апартаментах королевы и их детей мучаются многие мужчины и женщины, находящиеся в атмосфере разврата, грехов и порочных связей. Ношение такой одежды неуместно и заслуживает наказания» ^[9] .

Жувеналь Дезюрсон был не одинок в предположении, что Агнесса — женщина легкого поведения. Не один канцлер так отзывался о ней. Поговаривали, что, «ее изобретательность была направлена на то, чтобы в условиях разврата и всеобщего распада вводить в моду новые, сообразные этим условиямформы одежды» [10] , простой же народ вообще не щадил ни ее имени, ни красоты.

Однако справедливые упреки и далеко не всегда справедливые оскорбления ее не сердили, но все-таки иногда печалили. Наделенная не только красотой, но и тонкой ранимой душой красавица горячо желала понять, почему народ, чье мнение она обычно игнорировала, так нетерпим к ней. Тут только ей открылось, в какой нищете живут французы, на глазах которых разворачивались не только великие деяния святой Жанны, девы Домреми ^[11] , но и все бедствия Столетней войны.

[10]Сто великих любовниц. Агнесса Сорель. М.: «Вече». 1998. С. 324.

Понимая это, Агнесса поспешила напомнить королю о его долге и обязанностях. С этой целью она использовала некую хитрость, о чем подробно рассказывает Брантом в своей книге «Жизнь галантных дам». Увидев, что сердце короля занято лишь любовью к ней и он совсем не интересуется делами королевства, Агнесса сказала ему: «Когда я была маленькой, астролог предсказал мне, что в меня влюбится один из самых храбрых и мужественных королей. Когда мы встретились, я думала, что вы и есть тот самый храбрый король… Но, похоже, я ошиблась: вы слишком изнежены и почти не занимаетесь делами вашего бедного королевства. Мне кажется, что этот мужественный король не вы, а английский, который создает такие сильные армии и захватывает у вас такие прекрасные города. Прощайте! Я отправляюськ нему, видимо, именно о нем говорил мне астролог».

«Эти слова, — говорит Брантом, — поразили короля в самое сердце, и он заплакал. Тогда-то Карл VII забросил охоту, сады, забыл о развлечениях, собрал всю свою силу и мужество, что позволило ему быстро выдворить англичан из своего королевства».

Действительно, через некоторое время после этой беседы Карл VII при помощи своих знаменитых указов реорганизовал войска и в 1449 году, нарушив перемирие с Англией, вновь начал военные действия, В руках у врага к тому времени оставалось еще немало мощных крепостей и многолюдных городов, но король, движимый любовью к своей Прекрасной Даме, за несколько месяцев положил конец Столетней войне, вернув все захваченные земли Франции. Агнесса, называвшая его раньше насмешливо Карлом Безразличным, стала его величать Карлом Победоносным.

Увы! Судьба распорядилась так, что фаворитке не довелось увидеть венца своих усилий. Когда шли последние сражения с англичанами, она внезапно скончалась при весьма загадочных обстоятельствах.

Случилось это в 1449 году. Король в это время, — рассказывает Ги Бретон, находился на севере Франции, в Нормандии — в знаменитом еще и много веков спустя аббатстве Жюмьеж. Он тщательно готовился к осаде Арфлёра, который оставался еще в руках врага, и постоянно проводил военные советы, на которых уточнялись детали предстоящего штурма этого города. В редкие свободные минуты прогуливался он в глубокой задумчивости по саду аббатства, и можно было подумать, что король не уверен в успешном завершении сражения. На самом деле он думал об Агнессе Сорель, у которой со дня на день должны были начаться роды. Так, успешно завоевав герцогство Нормандию, король ожидал появления на свет своего четвертого внебрачного ребенка. «Может быть, на этот раз она подарит мне сына», — думал он. Желание это не преследовало никаких политических целей, ибо Карл VII, у которого было уже пять законнорожденных детей от брака с Марией Анжуйской, уже имел наследника, дофина Людовика, будущего короля Людовика XI.

В один из январских дней 1449 года к нему подбежал монах из аббатства, сообщив, что только что в очень тяжелом состоянии в монастырь доставлена Дама его сердца. Король был поражен. Он сам проводил Агнессу в келью, и она

в изнеможении опустилась на постель. Карл, не дав ей передохнуть, встал у ее изголовья. Из уст своей возлюбленной он узнал о том, что «некоторые из его подданных хотят передать его в руки англичан». Возможно, в этот момент королю пришла на память участь Жанны д’Арк, также преданной врагу, для спасения которой им не было предпринято ровно никаких усилий. Что он думал в этот час? Впрочем, большого значения это не имело, ибо он все равно не поверил фаворитке. Несмотря на усталость, Агнесса продолжала его убеждать. Все детали заговора ей были известны в подробностях, о них-то она и рассказала. «Успокоенная тем, что она успела сообщить о грозившей Карлу VII опасности, фаворитка уснула, но сон ее был краток; вскоре начались родовые схватки, и она, застонав, начала метаться на ложе. Карл VII перевез ее в поместье под городом Мениль-су-Жюмьеж, в загородный дом, построенный для отдыха аббатов. Здесь на следующий день появилась на свет девочка, которой через полгода суждено было умереть. Летописец Жан Шартье писал: „После родов Агнессу беспокоило расстройство желудка, которое продолжалось в течение длительного времени, и во время этой болезни она постоянно каялась в своих грехах. Часто вспоминала она о Марии Магдалине, совершившей высший плотский грех, но раскаявшейся в нем и попросившей милости у всевышнего и Девы Марии. Как истинная католичка Агнесса проводила целые часы в чтении молитв. Она высказала все свои желания и составила завещание, где назвала людей, которым хотела бы помочь, оставив сумму в 60 тыс. экю. Ей становилось все хуже и хуже, и она жалела и горько сетовала, что жизнь ее столь коротка“ ^[12] .

Попросив своего исповедника, отца Дени, отпустить ей грехи, 9 февраля 1450 года, в шесть часов вечера, Агнесса Сорель, лучшая и прекраснейшая из женщин своего времени, скончалась. Было ей чуть более сорока лет. О! Горькая, горькая жизнь красавицы в те времена! Безвременная и жестокая смерть, похитившая такое чудо!..»

Агнесса Сорель умерла, но ее благотворное влияние на французского короля и ее недюжинный ум имели огромное значение для истории королевства. В 1453 году, спустя два года после ее смерти, закончилась Столетняя война, начавшаяся в 1337 году, успешно завершились реформы, способствовавшие укреплению королевской власти во Франции. Итак, ее влияние в этой области было благотворным, но, увы, совсем не так оно сказалось на характере дофина Людовика, наследного принца короны. Эпоха Прекрасной дамы Сорель навсегда запала ему в душу, сформировав то недоверчиво-пренебрежительное отношение к женщинам, которое впоследствии отличало и его самого, и его двор, и, наконец, его царствование. Это означало, что, будучи вовсе не чужд склонности уделять женщинам редкие часы своего досуга, он весьма мало стремился поднять их до уровня влиятельных, авторитетных и всевластных фавориток, полагаясь исключительно на свой собственный ум и хитрость и хорошо помня о событиях своей молодости, во времена которой его интересы не раз пересекались с интересами отца и Агнессы Сорель и когда он подчас был вынужден уступать.

Любовные истории короля занимали не только простой народ. Они забавляли и принцев. Так, Карл Орлеанский (1381–1465 гг.), представитель Орлеанской ветви династии Валуа и «отец» будущего короля Людовика XII, очень любил узнавать новые сплетни и слухи из замка Плесси-лё-Тур, прибежища короля Людовика XI.

«Бедняга и не подозревал, что его супруга Мария Клевская вела себя с молодыми людьми из его собственного замка точно так же, как Людовик XI с женщинами своего двора» ^[13] .

Молодая герцогиня была воспитана при бургундском дворе, считавшемся самым распутным из всех дворов в Европе. Она была очаровательной изящной блондинкой, носила шитые золотом платья и прозрачные эннены ^[14] . Кроме того, следует сказать, что она обожала не только мужчин, но и драгоценности, меха, борзых собаки охоту; сочиняла весьма искренние и недурные стихи. Трудно было устоять перед чарами такой женщины. К тому же за ней старались ухаживать все, и ей было бы грустно обидеть своих верных поклонников, обделив их теплом и вниманием.

Все бы ничего, если бы не одно обстоятельство — к великому изумлению своего престарелого супруга, она родила ему дочь… В одно мгновение все могло открыться, но этого не произошло. Старый принц мог все узнать, однако предпочел оставаться в неведении. Людовик же XI все знал и потешался на славу.

Когда же в 1462 году Мария Клевская родила сына от своего слуги, которого обожала всем сердцем и дошла до того, что украсила в честь его свои покои гобеленами с анаграммами его имени, у короля пропала всякая охота смеяться и подшучивать над родственником, ибо этот ребенок, которогоКарл признал сразу же и без всяких возражений, таким образом становился наследником Орлеанского дома, и Людовику отныне приходилось с этим считаться.