Фавориты Фортуны

Маккалоу Колин

— Мне это нравится, — сказал младший Долабелла.

— А мне ненавистно! — опять выкрикнул Гортензий. — Что делать, если моя декурия будет выполнять обязанности жюри, когда я сам буду занят в качестве защитника на другом слушании?

— Ну, тогда ты должен будешь научиться успевать и там, и там, — невесело улыбаясь, ответствовал Сулла. — Шлюхи это умеют! И ты должен научиться!

— Слушай, Квинт, заткнись! — прошипел Катул.

— А кто будет решать, сколько человек войдет в жюри для определенного слушания? — спросил младший Долабелла.

— Председатель суда, — объяснил Сулла. — Но следует

установить максимальный предел состава жюри. Каждый раз это будет зависеть от количества декурии, имеющихся в наличии. Я считаю, оптимальное количество присяжных должно колебаться между двадцатью пятью и тридцатью пятью человеками.

— Шесть младших преторов будут по жребию председательствовать в судах, — заметил Метелл Пий. — Значит ли это, что при назначении преторов по делам римлян и преторов по делам иностранцев все еще будет преобладать прежняя система?

— Нет. Я отменю обычай назначать претором по делам римлян человека, получившего наибольшее количество голосов, и претором по делам иностранцев — человека, занявшего второе место. В будущем все восемь должностей будут раздаваться по жребию.

Но Лепида не интересовало, какому претору что достанется. Он задал вопрос, ответ на который уже знал. Просто он хотел, чтобы Сулла ответил сам.

— Получается, что ты намерен полностью лишить всадников права участвовать в работе судов?

— Совершенно верно. Поясню кратко. Контроль за составом жюри Рима находился в руках всадников со времен Гая Гракха. Этого больше не будет! Гай Гракх не включил в свой закон пункт, который позволял бы судить коррумпированного всадника-присяжного. Сенаторы соблюдают законы, и я строго буду следить за этим!

— Так что же остается делать обоим преторам? — спросил Метелл Пий.

— Они будут отвечать за судебный процесс в целом. А также, в случае претора по делам иностранцев, — за судебные процессы по уголовным делам между неримлянами. Но я лишаю обоих преторов права выносить судебное решение самостоятельно. Вместо этого они будут передавать дело судье, определенному по жребию из списка сенаторов и всадников, и этот человек будет действовать как iudex. Его решение будет обязательным для всех сторон дела, хотя и тот и другой преторы могут наблюдать за процедурой суда.

Теперь заговорил Катул, потому что Гортензий, все еще с красным лицом, в ярости от насмешки Суллы, молчал.

— Согласно конституции на данный момент, Луций Корнелий, только законно созванное народное собрание может выносить смертный приговор. Если ты намерен лишить народные собрания права участвовать в слушаниях, значит ли это, что ты наделишь свои суды правом исполнять смертные приговоры?

— Нет, Квинт Лутаций. Это значит прямо противоположное. Смертных приговоров больше не будет вообще. В будущем приговоры будут ограничены ссылкой, штрафами или конфискацией части либо всего имущества осужденного. Мои новые законы будут также регулировать деятельность комиссии по определению ущерба. Она будет состоять из двух-пяти присяжных заседателей, назначенных по жребию, и председателя суда.

— Ты назвал семь судов, — сказал Мамерк, — которые будут рассматривать дела об измене, вымогательстве, растрате, взяточничестве, поджоге, насилии и убийстве. Но уже сейчас существует постоянный суд для рассмотрения

дел об общественном насилии в соответствии с lex Plautia. У меня два вопроса. Первый: что будет с этим судом? И второй: как будут рассматриваться случаи святотатства?

— В lex Plautia больше нет необходимости.

Сулла откинулся на спинку кресла, явно довольный. Кажется, Палате понравилась идея изъять криминальные дела из компетенции комиций.

— Дела о насилии будут слушаться в суде по делам о насилии или в суде по делам измены, если тяжесть преступления значительна. Что касается святотатства, то преступления такого рода столь редки, что нет необходимости учреждать отдельный суд. При необходимости будет назначаться специальный суд, председателем которого будет экс-эдил. Но осуществляться он будет, как постоянные суды, — и никакого права апелляции к народным собраниям. Если дело касается нецеломудренного поведения весталки, приговор о погребении заживо остается в силе. Но ее любовник или любовники будут судимы отдельным судом и не будут приговариваться к смерти.

Он прокашлялся и продолжал:

— На сегодня я почти закончил. Во-первых, одно слово о консулах. Нехорошо для Рима видеть консулов вовлеченными в иноземные войны. Эти два человека за время нахождения в должности в течение года должны непосредственно отвечать за общественное благоденствие и материальное благополучие Рима и Италии. И ничего больше. Теперь, когда плебейские трибуны поставлены на положенное им место, я надеюсь увидеть консулов более активными в продвижении законов. Во-вторых, в будущем любой сенатор может встать и что-то сказать, если пожелает, но ему больше не разрешается ходить взад-вперед, как это обычно делается. Он должен выступать с того места, которое ему отведено, сидя или стоя. И никакого шума при этом. Никаких аплодисментов, топанья ногами, никаких выкриков. Консулы будут взимать штраф в одну тысячу денариев с любого человека, который нарушит мои нормы поведения в Палате.

Небольшая группа сенаторов собралась внизу у лестницы курии Гостилия после того, как Сулла распустил собрание. Некоторые из них, такие как Мамерк и Метелл Пий, поддерживали Суллу во всем. Другие, например Лепид и Катул, полагали, что Сулла был в лучшем случае дьявольской неизбежностью.

— Нет сомнения, — сказал Поросенок, — что эти новые суды снимут огромный груз с законодательных органов. Больше никакой возни с попытками заставить Плебейское собрание создавать специальный суд, чтобы кого-то судить. Больше не надо беспокоиться о каком-то незнакомом всаднике, берущем взятки. Да, это хорошие реформы!

— Да перестань, Пий, ты уже достаточно пожил и помнишь, как было в те два года, когда консул Цепион вернул суды в компетенцию Сената! — воскликнул Филипп. — Я то и дело становился членом того или иного жюри, даже летом! — Он повернулся к Марку Перперне, своему коллеге-цензору. — А ты помнишь, конечно?

— Очень хорошо помню, — горячо подтвердил Перперна.

— Вас обоих беспокоит одно, — сказал Катул. — Вы хотите, чтобы Сенат контролировал присяжных заседателей, но жалуетесь, когда наступает ваша очередь служить. Если мы, сенаторы, хотим управлять судебным процессом, тогда мы должны быть готовы вместе с удовольствием претерпевать и трудности.