Файлы фараонов
Шрифт:
– Я благодарен за то, что вы сказали об ошибке пилота. Это многое упрощает.
– Для вас, мистер Гилкренски, – заметила Сполдинг. – Но никак не для капитана Дэнверса.
– Оставь, Маргарет, – вздохнул тот. – Я запаниковал, по-другому это и не назовешь. Рад, что хватило мужества признаться в собственной слабости перед комиссией. В противном случае меня бы вышвырнули вон. Да и тебя тоже.
– А теперь? – спросил Тео. – Вы рассчитываете сохранить лицензию?
– Конечно, поскольку возложить всю вину за аварию только на меня нельзя.
Гилкренски откинулся на спинку кресла.
– Как я понял, вы намеревались открыть летную школу? Дэнверс покосился на Маргарет.
– Так, мечты. Помимо истории с «Дедалом», есть и другие, скажем… личные факторы, которые помешают их осуществлению.
– Деньги?
– Да, сэр. – Дэнверс удрученно склонил голову. – Деньги.
– Небо и для меня значит очень многое. Чтобы не потерять навыка, время от времени требуется проходить тренировочный курс. Если вы не будете против, я вложил бы свои средства в ваш бизнес.
Вертолет «белл» поднялся в воздух над каирским аэропортом и взял курс на запад, в сторону центра города, где высилась громада «Олимпиад-Нил». Гилкренски впервые попросил неразговорчивого майора Кроуи занять место второго пилота, предоставив Лерою Мэннингу возможность предаться воспоминаниям о вчерашней встрече женщины своей мечты.
Сидя в пассажирской кабине с «Минервой» на коленях, Тео увлеченно вел беседу с Биллом Маккарти. Томас Харгривс и Джеральд Макгуайр уткнулись лбами в иллюминаторы.
– Так что ты думаешь о теории, которую Мария высказала относительно пучка энергии?
– Не знаю, Тео. По-моему, это дичь какая-то. Не свет и не звук, но действует так же, как они. Да еще исходит от пирамид! Абсурд!
– Согласен. Источник должен быть творением человека.
– Нет! Дело в другом. Твоя «Минерва»… Мария… называй как хочешь… Слишком много в ней от настоящей Марии, вот в чем абсурдность ситуации. А чушь о земной энергетике, которую мы выслушивали на обратном пути?
– Но Мария занималась этим вопросом. Она писала книгу о древних системах верований.
– Знаю. Для реальной Марии такой интерес был совершенно естественным. Меня лично он даже восхищал. Но серьезно обсуждать потусторонние силы с компьютером? Сумасшествие! Если в ходе официального расследования «Минерва» начнет объяснять членам комиссии тонкости космологии, это никак не будет способствовать росту твоего авторитета. Ни один нормальный человек не захочет тратить деньги на приобретение машины с искусственным интеллектом, который ищет разгадку «тайной власти пирамид». Окажи себе услугу, Тео, перепрограммируй ее!
Гилкренски задумчиво посмотрел на обтянутый черной кожей чемоданчик.
– И все же идея с пирамидами заслуживает изучения. Других объяснений у нас пока нет.
– Займись этим без меня, Тео. Эль-Вассеф найдет десяток разумных причин, вызвавших сбой аппаратуры. Нам останется лишь ломать голову над новой
– Наверное, ты прав, – согласился Гилкренски, но в его голосе уверенности не слышалось.
Лерой вновь почувствовал себя мальчишкой.
Целый день он метался на вертолете между аэропортом, отелем и местом падения «уисперера», мысленно повторяя одно слово – «Фарида»!
Прошлой ночью они провели вместе всего час – за разговорами в кофейне на первом этаже «Олимпиад-Нил». Отбросив за спину капюшон галабии, Фарида выглядела еще более привлекательной, невинной и соблазнительной.
– Ты такой грустный, – заметила она. – Тебе часто приходилось испытывать боль?
Мэннинг рассказал ей о Штатах, Вьетнаме, о полетах над Африкой и своей работе у Теодора Гилкренски. Фарида слушала очень внимательно, а под конец заявила, что завидует его полной ярких событий жизни и горит желанием научиться управлять вертолетом.
– Когда выполню это задание и избавлюсь от вездесущих охранников, то с удовольствием преподам тебе несколько уроков.
– Я буду счастлива! На этой неделе у меня каждый вечер выступления. Мы еще обязательно встретимся.
Последние слова Фариды значили для Лероя Мэннинга много больше прозвучавшей в далеком прошлом фразы Пэтси Миллер: «А теперь, если хочешь, можешь поцеловать меня».
Поэтому его нисколько не огорчило повторное предложение остаться на ночь в отеле. Наоборот. После ужина Лерой с волнением отправился в кабаре, на этот раз вместе со вторым телохранителем Гилкренски, Джеральдом Макгуайром, худощавым, по-кошачьи подвижным и гибким мужчиной, в речи которого явственно слышался ирландский акцент. Улыбаться Макгуайр, по-видимому, совсем не умел; время от времени поглядывая на часы, он цепким взглядом изучал двери и окна ночного клуба.
– Что скажешь? – обратился к нему Лерой, когда Фарида закончила выступление.
Публика прощалась с ней столь же восторженно, как и накануне. Похоже, постояльцы отеля уже слышали от соседей о новой звезде: в зале яблоку было негде упасть, оконные стекла запотели, под потолком клубились густые облака табачного дыма.
– Скажу, что мужчине никогда не повредит осмотрительность, – ответил Макгуайр. – Не стоит забывать о том, где ты находишься.
Поднявшись, охранник вышел из кабаре и направился в сторону президентских апартаментов.
Мэннинг смотрел на пустую сцену, обдумывая услышанное. Что Макгуайр мог знать о чувствах, которые Лерой испытывал к Фариде? Какую угрозу в ней видел?
И тут девушка появилась перед ним. Она была в простом свитере и скромной юбке.
– Ты опять в печали? Мой танец не принес тебе радости?
– Еще сколько! Присядь!
– Кто этот мужчина, что был рядом с тобой? Я видела его через щелку, когда выступали Гамал и Мириам. Он ни разу не улыбнулся, хотя иногда шутки Гамала довольно забавны.