Файлы Сергея Островски

Клещенко Елена Владимировна

Щека у Виталия дернулась.

— Я видел, как вы бродили вокруг дома, и вот что хочу вам сказать. Не надо устраивать тут игры в Шерлока Холмса. У матери моей жены большое горе, и нам не нужны самозваные сыщики. Следствие ведет местная полиция, вас это дело ни в коей мере не касается.

— Уж будто? — Сергей сел напротив и прищурился ему в лицо. — А ничего, что мать вашей жены — это сестра моей мамы?

— Тем более могли бы пожалеть ее и вести себя прилично, не вынюхивать тут… не знаю что.

— Я очень жалею тетю Лялю, — сказал Сергей.

— Проявляйте

свою жалость как-нибудь иначе!

— Странный разговор у нас с вами получается, — Сергей пододвинул себе корзинку с печеньем. — Вы решили, что я пытаюсь вести расследование собственными силами. Только потому, что я гулял во дворе, а потом открыл дверцу печки. Вы так уверены, что тут есть что вынюхивать? (Виталий промолчал.) Признаюсь, я не вижу ничего невероятного в том, о чем говорила Нина Георгиевна — ну, про все эти поздние любови… Печальная ситуация, неловкая, но более чем возможная. А у вас другое мнение?

— Не пытайтесь сбить меня с толку! — Виталий покраснел, возможно, ему было жарко в пуловере. — Видел я, как вы гуляли, — через каждые три шага целились вифоном в дом. Я прошу вас это прекратить.

— Хорошо, — со всей доступной ему кротостью ответил Сергей. — Считайте, что уже прекратил.

Искать информацию в Сети он мог бы поучить Виталия. Уже полчаса как он знал, что Максим Витальевич Юганов учится на втором курсе колледжа «Заречье-Инновация». На платном отделении. В отличие от Ариадны, победителем олимпиад он не был. Знал Сергей также, в какие суммы это обходится любящим родителям — Кембридж, хоть британский, хоть тот, что в штате Массачусетс, вышел бы дешевле. И еще примечательный факт: хотя Виталий Степанович Юганов в своем блоге фигурировал как топ-менеджер некоей крупной компании (и судя по всему, действительно был им), в актуальном списке сотрудников на сайте компании он не числился. Не лучшая ситуация для получения кредита на элитное образование.

— Извините, я еще хотел спросить: вон та штучка на стене — она зачем? Какие-то проблемы с Сетью?

Виталий скосил глаза на стену.

— Где?.. Не знаю, — кисло сказал он. — У меня все ловится. Это, может быть, от старого времени осталось, когда сигнал был слабый… хотя не знаю. Вам не все равно?

Что ж, реакция выглядит правильной: если бы он сразу понял, какая штучка и почему я спрашиваю, не искал бы ее глазами. К тому же разъярился, начал бы снова требовать, чтобы я прекратил вынюхивать, или, наоборот, сыграл бы безразличие. Но так сыграть вялое раздражение от американского родича и его дурацких вопросов…

Кто-то спустился по лестнице, и через минуту в кухню вошел Вадим.

— Привет всем. Как насчет по пятьдесят, пока наши дамы у себя? Я что-то неважно себя чувствую.

Он и выглядел неважно, под глазами набрякли мешки, и движения замедлились, словно после тяжелой работы. Этому спокойному ироничному человеку было скверно, и ему не с кем было поговорить о случившемся. По-настоящему поговорить, с кем-то, кто знает их маленькую семейную тайну.

— Хорошая мысль! — сказал Сергей. — А есть?

— А как же не быть, — Вадим взял из холодильника монументальную

бутыль с сине-радужной этикеткой и упаковку колбасы. — Вот, доставайте, хлебушек там, а я посуду возьму.

Сергей порезал скобками мягкий ржаной хлеб, ножом изобразил перекрестье на кругах колбасы. Унылая физиономия Виталия просветлела. Вадим в это время рылся на полке буфета — вытащил стаканчики, придирчиво заглянул в них, поставил обратно и взял другие. Судя по тяжести и маслянистому блеску, серебряные, украшенные графитово-черным орнаментом, и на ножках с подставками, словно маленькие кубки. Точно, серебро, — Сергей сразу почувствовал пальцами холод, когда взял наполненную рюмку.

— За отца, чтоб он скорей вернулся, — сказал Вадим. Сергей и Виталий мужественным бормотанием подтвердили тост.

— Интересные стопочки.

— Кубачи, — непонятно пояснил Вадим. — Папа говорит, из них водка вкуснее.

— Павел Георгиевич увлекался дагестанской культурой, — заметил Виталий. — Возможно, зря.

Рука Вадима, лежащая на столе, сжалась в кулак.

— Папа не увлекается дагестанской культурой, — говорил он спокойно, лишь слегка выделил голосом глагол в настоящем времени, и даже сквозь заросли бороды было видно, как побагровела у него шея. — Он ценит по достоинству и вещи, и людей.

— Вадь, извини, если чем-то обидел, — Виталий говорил со злорадной офисной вежливостью, больше свойственной женщинам, — но разве ты сам не видишь, что произошло? Или ты думаешь, что этот ваш Гаджиев тут был ни при чем? «Умный дом» и все прочее…

— Да что вы прицепились к «умному дому»? Тебе будет любопытно узнать, что «умный дом» работал как часы.

— Как? — Виталий резко поднял голову.

— Как часы, — спокойно повторил Вадим. — Время, когда открылась калитка, отфиксировано — семь пятьдесят две.

— А видеокамера? — спросил Сергей.

Вадим глубоко вздохнул.

— А видеокамера сбоила. Где-то отошел контакт — моя вина, не следил за этим старьем. Оказалось, изображение с нее давно шло с перерывами, и как раз на это время пришлось «нет сигнала». Хотя толку с нее все равно было бы немного — темнотища, качество изображения никакое. Папа никогда не включает прожектор, говорит, ему от снега светло.

— Ну да, может быть. Кстати, вы просмотрели все записи за утро?

— Да, пока ждал полицию. А что?

— Видели, как Нина Георгиевна уходит кататься на лыжах?

— Видел, конечно. У тети Нины заскок насчет спорта — вчера засиделись до двух, и не за пустыми стаканами, а утром все равно на лыжню. Я как вечером срубился, так меня они еле разбудили, когда поняли, что отца нет. Ваша, Сергей, мама снегу с окна нагребла и мне в физиономию…

— Но тете Нине, значит, света хватало?

— А что ей сделается, вдоль трассы фонари, там вполне светло… Нет, если вы насчет изображения — до восхода солнца люди в видеозаписи получаются в виде темных пятен. Тетю Нину ни с кем не спутаешь — лыжи на плече, потом эта ее острая шапка. Но если у кого-то хватило бы ума напялить, скажем, доху с капюшоном, опознать его по видео было бы проблематично.