Фебус. Принц Вианы
Шрифт:
Отсмеявшись, дон Саншо сделал большой глоток сидра, а потом снизошел до меня, неразумного. Взгляд его стал настолько серьезен, что я предпочел смотреть на черную повязку его левой глазницы.
— Феб, тебя точно по голове как-то странно ударили, что ты простые вещи перестал понимать. В лицо тебе, конечно, никто ничего не скажет, но лучше бы ты этим дойчам живьем живот разрезал и заставил самостоятельно намотать свои кишки на столб, пока ноги ходят, а потом, пока еще не померли, сжег на костре, и пепел их развеял над рекой. Ты представляешь, что потом о тебе говорить будут? Сколько потенциальных сторонников ты мигом утратишь. Сколько врагов
Ой, мама, роди меня обратно! Как все здорово и лихо получается в книжках про попаданцнев. И вумные они как вуточки, и вотруби не едят. Интриги предков как орешки щелкают и глупых местных, походя, учат прогрессу и гуманизму. И Рембы они, все как один пополам с Кононом-варваром, помноженным на Макиавелли. И все у них гладко как по рельсам. А у меня все какие-то скачки с препятствиями на ровном месте. До дому и то нормально доехать не могу.
— Так что мне с ними делать прикажешь? — меня мнение кантабрийского инфанта действительно интересовало, потому как своего у меня не было.
— Отдай их тому, кто тебе денег ссудил, — посоветовал дон Саншо. — Он все сам устроит. А ты как бы и не причем, в таком случае.
— Он рабами не торгует, — ответил я, а сам подумал, что это вовсе не факт, просто я всего не знаю.
— Зато евреи тут ими вовсю торгуют. После каждого сражения они как из земли вырастают: пленников скупать. Тех, за которых родня выкупа не даст. Найдет твой купец кому и через кого их продать.
Тут за воротами коротко прозвучал сигнальный рожок. Прибыл очередной скороход из замка по мою душу.
Выдвигаясь в герцогский замок, назло Саншо без бла-а-а-ародного окружения, только с копьем из Беарна и оруженосцем, я на все корки корил себя за то, что поспешил и к себе в комнату не зашел. Так и скачу с разряженным пистолетом.
На береговых пострелушках с сарацином мы весь порох наперегонки сожгли. И его, и мой. Зато, с гордостью скажу, что стрелял я лучше капудана. Особенно под заклад: моего пистолета на его пару. Хотя где-то под спудом победных эмоций вяло ворочалась подлая мыслишка, что таким вот Макаром, мне просто взятку сунули. Хорошую взятку, дорогую: пара пистолетов с ударными замками и полный обвес со снарягой. Даже шесть чеканных патронных газырей для готовых патронов на поясе есть, а я считал, что они более позднее изобретение. Все очень богато и шикарно украшено: золото, чеканка, разве что бирюзы нет. Сам смеюсь: музейщику музейные вещи. Это как деньги к деньгам. Причем мне достались не рабочие пистолеты Хотабыча, а пара, специально привезенная, вместе с писчебумажными принадлежностями с галеры. Новенькие — муха не сидела.
Бумаги, точнее — пергаменты, мы там, на берегу, быстро выправили и теперь я официально владелец шести сотен мешков со специями. Хитрых таких мешков, как яйцо Кащея, но весьма удобных для мелкооптовой распродажи. Провощенные пергаментные мешочки зашитые по отдельности в просмоленную парусину и опечатанные свинцовыми
И таких мешков, как я уже сказал, ровно шесть сотен. Почти семь с половиной тонн дорогущих специй, к тому же на сегодняшний день весьма и весьма дефицитных в этом городе. Правда, моих там всего три процента. Какие-то жалкие двести двадцать три килограмма перца, гвоздики, корицы и имбиря. Мало, но, все же… поднял я их как говориться с земли на пустом месте. Да я же еще в этой сделке и благодетель. Красиво!
Хорошо быть принцем.
Для себя я условился оставить на галере по два мешка каждой специи. Один комплект для собственного потребления. Второй — в приданое «сестре», типа, знай наших! Тут вам не у Пронькиных.
На оставшуюся от моей доли сумму Хасан-эфенди кредитуется для последующих поставок мне в Беарн на все деньги и как можно быстрее: бумаги, как писчей, так и грубой, картона и хорошей разноцветной туши; очищенной селитры; марганца, новомодных карамультуков с ударными замками — эти без деревянных частей, только ствол и замок в сборе. Приклады и ложа мы на сами на месте вырежем, такие как надо, а не такие как тут пока делают. А то навезет эта восточная морда от собственного понимания красивого сплошную инкрустацию перламутром, и что мне с ней потом делать? А денежки уже тю-тю. Еще пулелейки к этим стволам калиброванные, пороховницы для натруски простенькие заказал. Потому как солдат с непривычной амуницией все равно, что дурак со стеклянным членом: или разобьет, или потеряет.
Обратно капудана будут ждать в Сан-Себастьяне мои люди. Хотабыч обещал мне к ноябрю туда обернуться.
С Вельзером простились у его дома. А сержант, скакавший позади меня, после нашего прохода вокруг рыночной площади, когда стало на улицах Нанта от людей посвободнее, поравнялся со мной и спросил.
— Сир, я так понял, что мы на этой сарацинской галере домой поплывем?
— Скорее всего, на ней, — ответил я, на автомате, несколько занятый другими мыслями.
— Не получится никак, сир. Гребцов мы освободим от плена, и некому будет нас доставить домой.
Я чуть с седла не сковырнулся. То что у меня в мозгах звучит чисто гипотетически, как один из вариантов, у моих людей, оказывается, не вызывает даже тени сомнений. Зашли, провели контр террористическую операции и аля-улю. Вот это попандос!
— Мы их в Сантандере освободим, — сказал я первое попавшуюся в голове мысль, чтобы только соскочить с этого неприятного разговора.
Ну, Саншо, ну ласточка, дай только домой вернуться, я тебе за такую педагогику устрою — весь верхний планш выверну. Ля-ля, лю-лю, бла-бла-бла, а о главном ни с полслова.
— Сир, я в восхищении от вашей коварности, — заявил мне заулыбавшийся в усы сержант и отстал, слава Богу, снова заняв место в кавалькаде сразу за мной.
При въезде в герцогский замок фанфары зазвучали сразу по нашему выезду из воротного туннеля. На этот раз уже полдюжины персеванов* выдували из серебра нечто похожее на музыкальную заставку советского киножурнала «Новости дня», который в кинотеатрах перед кино крутили.
На замковом дворе меня встречали собственными персонами владетельные монархи Орлеана и Бретани в окружении многочисленных пажей и придворных.