Фебус. Принц Вианы
Шрифт:
Несмотря на обещание мастеру Уве, я решил, что такого врага — упертого и не раскаявшегося, за спиной оставлять негоже. Тем более профессионального киллера.
Второй незадачливый убийца — малинский шеффен из столярного цеха, будучи поставленным на колени перед окровавленной плахой, откровенно поплыл на грани отключки сознания. Я подманил к себе помощника палача и приказал привести того в чувство, чтобы он хотя бы понимал, что ему читают в приговоре. Паренек птичкой взлетел на эшафот мимо лестницы и куда-то кольнул осужденного ножичком. Отчего дойч действительно, ойкнув, приобрел
Герольд тем временем принялся читать второй приговор.
По щекам столяра катились крупные слезы. В нем не было стойкости киллера. А сломался он еще раньше, на допросе. И сейчас просто оплакивал свою жизнь. Хорошо хоть не выл.
После того как герольд умолк и помощники палача нагнули столяра головой в выемку плахи, уложив его голову так, чтобы удобно было рубить палачу, приговаривая.
— Ты не бойся, больно не будет. Даже ничего не почувствуешь. Наш палач лучший во всей Европе. Главное — не дергайся.
Тревожно забили барабаны. Толпа невольно подобралась, подтянулась. И после того, как резко оборвалась барабанная дробь, герольд снова зачитал уже другой документ.
— Однако, учитывая откровенное признание Иоганна Грау, его честность со следствием и искреннее раскаянье в своем богомерзком поступке, Его Высочество дон Франциск принц Вианский, в христианском смирении своем, находясь в своем праве, милостиво соизволил помиловать означенного мастерового и заменить ему смертную казнь пожизненными принудительными работами в каменоломне на усмотрение дюка Бретонского. А чтобы он запомнил этот день на всю жизнь всыпать ему два десятка плетей.
Дальше счастливого дойча на эшафоте пороли, впрочем, без фанатизма, но это уже было не так интересно собравшимся, и толпа стала потихоньку рассасываться, не увидев во дворе никакого угощения.
И весь дальнейший день до обеда я крутился в замке, как белка в колесе с экономом, коннетаблем* и сенешалем* бретонского герцога по поводу обеспечения всей моей разросшейся банды* продовольствием и другими необходимыми для путешествия припасами. В том числе и запасными стрелами в бочках для валлийцев.
Заодно и склад под хранение специй присмотрели, нормальный такой, сухой. Без посторонних запахов.
Пока я занимался хозяйством, дон Саншо, его паж и мой эскудеро, а в основном мой шут, развлекали местных придворных дам. Я застал только декламацию стихов о несчастной любви. Дю Валлон был в ударе. У дам и девиц глаза на мокром месте, а лица просветленные. Самое то, после зрелища казни. Еще вина пару глотков и тащи на их сеновал. Подогрели их замечательно. На мокром сидят, как на рок концерте.
Но вместо сеновала был предложен обед. И очень вовремя — я проголодался.
Утро дня отъезда началось с попытки заезда на постоялый двор пароконных фур с валлийцами, которые привезли все то, что вчера мы отобрали в замке. А там и ставить их уже было негде — своих повозок набралось с десяток.
Гвалт.
Сутолока.
Бардак, как всегда.
Но сьер Вото оказался опытным обозным воеводой, посему подготовительный период к отъезду занял не более полутора часов. А там, помолясь, поехали, оставляя мэтра
На выезде из города, около сгоревшего порта, нас встречали еще пара десятков повозок с переселенцами, тетя дюшеса и оба герцога с небольшой свитой.
Я даже представить себе не мог, как я за эти дни оброс людьми и имуществом. Главное, чтобы все это поместилось в галеру, в чем я уже начал сомневаться.
Недалеко гарцевали еще два десятка конных гвардейцев, выделенных нам в охрану до Сен-Назера. Ну, и в охрану груза специй на обратном пути.
Не буду описывать мое прощание с тетей и союзниками, все прощания всегда и везде одинаковые, что по действиям, что по словам. Разве что здесь все сидели верхом.
Глава 14
Штормило немилосердно. Ужасающе скрипящую скорлупку кораблика кидало с борта на борт, словно кто-то большой и глупый игрался с ней, перекидывая с руки на руку. Разом пропали вокруг все краски кроме разных оттенков серого колера. Воды стали тягучими и на вид как бы свинцовыми. С высоких валов сильный ветер срывал обильную седую пену и бросал ее на галеру, снасти которой тревожно гудели эоловой арфой*. Горизонт со всех сторон закрыли низкие темные облака. Бискайский залив, он и в третьем тысячелетии один из самых опасных для мореплавания мест, что ж говорить про пятнадцатый век, в котором просто отсутствует такое понятие, как борьба за живучесть корабля.
Осталось только молиться, отдав себя в руки высших сил. От человека уже практически ничего не зависело.
Невероятно то, что еще недавно шпарило жаркое для осени солнце, а Атлантический океан встречал нас почти полным штилем, так, что шли мы практически на веслах, постоянно ожидая сопровождавшие нас бретонские военные нефы, пытающиеся большими парусами поймать слабый ветер. До самого горизонта не виднелось ни облачка, и галера тихонько шлёпала плицами весел по своему курсу.
— С такой скоростью нам не хватит и недели, чтобы добраться до Сантандера, — ехидно заметил я капудану, оглядываясь окрест с командного мостика.
— Не зарекайтесь, ваше высочество, мы находимся в самом непредсказуемом месте мирового океана, — спокойно и даже несколько наставительно произнес сарацин. — В Бискайском море резкое изменение погоды норма, как к лучшему, так и к худшему.
И, как накаркал, старый морской шакал.
Сначала при, казалось бы, слабом ветре поднялась на море крупная зыбь и пошли короткие ветровые волны, среди которых радостно резвились многочисленные дельфины. А потом внезапно налетел шквал, сопровождавшийся холодным дождем с мелким градом, периодически гремел гром и на горизонте сверкали молнии. Странные такие молнии, длинные, рассекающие небо параллельно водной поверхности моря.