Федор Годунов. Потом и кровью
Шрифт:
— А что ж там далеко ехать? — притворно удивился я. — Шинок и у нас имеется, — кивнул в сторону Самарской слободы.
— Да не, — покачал головой шляхтич. — Тут такого вина нет. Говорю же, заморское! Да и лодочка наша тут недалече привязана. Мигом домчим!
— Хватит из пустого в порожнее переливать, пан Станислав, — потерял терпение пожилой казак в сером армяке. — Не дай Бог, увидит кто ненароком.
— Да кто тут увидит? — пожал плечами поляк, но совету внял. — Но ты прав, Януш. День короток, а нам плыть далече. Так что, Чернец, сам пойдёшь или сопротивляться будешь?
— Сам только баран на
— Ну, то дело твоё.
Я попятился, не давая двинувшимся в мою сторону врагам полностью окружить. Оба копьеносца двинулись в разные стороны, перевернули копья тыльной стороной. Живьём взять хотят. Вот только радости от этого мало. В чистом поле сабля копью завсегда проиграет. А тут сразу двое с двух сторон в мою сторону целятся.
Понимая, что шансов выйти победителем у меня нет, я решил попробовать рассчитаться хотя бы с Щербиной. Отчаянный рывок в сторону запорожца, скрежет стали и резкий удар в спину, опрокинувший в снег. Подняться мне уже не дали, навалившись сверху.
— Эва шустрый какой! — пробасил Януш, выкручивая руки. — Гринька подсоби-ка, давай.
Вмешательство здоровяка Гриньки окончательно сломило сопротивление и, через несколько секунд, я уже стоял со связанными за спиной руками, а Януш шустро шарил по одежде, грамотно обыскивая.
— И стоило сопротивляться? — хмыкнул поляк, вкладывая саблю в ножны. — Ну что, пойдём?
— Никуда я не пойду. — сплюнул я кровью на снег, с трудом подавляя бешенство. — Хочешь убить, здесь режь или волоком по сугробам тащите!
Идти добровольно куда-то со своими врагами, я, и впрямь, не собирался. Не знаю уж, что насчёт меня поляк задумал, а вот Щербина добрых чувств точно не питает. И оказаться в его власти где-то в укромном месте — это, наверняка, долгая смерть в страшных мучениях. Знаю я таких. Ему просто убить мало будет. Ему обязательно покуражиться нужно, да страданиями своей жертвы насладится. Так пусть лучше здесь убивают. Тут долго со мной возиться не с руки. Всё же слобода совсем недалеко.
— Можно и здесь, коли хочешь, — пожал плечами поляк, кивнув Щербине. Тот, недобро оскалившись, вытащил нож. — Оно, конечно, лучше бы живым тебя привезти. Но в крайнем случае и голова сойдёт.
— Это зачем же тебе моя голова понадобилась? — не понял я.
— Не мне, а царьку вашему новому, Дмитрию, — усмехнулся щляхтич. — Или ты думаешь, если с Москвы сбежал, так тебя и не узнает никто?
— Ты рехнулся совсем? — воскликнул я, чувствуя, как внутри всё похолодело. — Али спутал меня с кем?!
— Не спутал, — криво улыбнулся Станислав. — Я, видишь ли, пять лет назад с посольством в Москве уже бывал. И тебя, хоть ты и сопляком совсем был, хорошо запомнил. Потому вслед и кинулся, когда Дмитрий награду великую за поимку пообещал. Вот только поначалу не свезло мне, — покачал он головой. — В степи татарва наскочила. Думал, не судьба, а оно, видишь, как обернулось! Так что ты уже сам решай, Чернец. Либо я только голову на Москву свезу, либо сам в лодку пойдёшь. До Москвы путь неблизкий, глядишь и поживёшь ещё немного.
Я ошарашенно покачал головой. Это же надо! Всё-таки нашли! И что самое обидное, сам во всём и виноват. Рыбак хренов. Вытащил из воды собственную смертушку. Но в одном поляк прав. Дорога до Москвы длинная. А
— Ну что, решил? — поторопил меня Станислав, вглядываясь в глаза. — Сейчас умрёшь или опосля немного?
Я задумался, прикидывая свои шансы на освобождение по дороге к Москве. На то, что запорожцы меня освободят, надежды не было. Сейчас только утро, а Корч раньше, чем сумерки не упадут, не хватится. Искать, хорошо если поутру пойдут. Это если вообще пойдут. Кто я такой, чтобы за ради меня по степи снежную слякоть месить? В любом случае, мы к этому времени уже далеко отсюда будем, а искать меня возле Самары станут.
На Руси шансы на то, что кто-то освободит, тоже не велики. Скажет тот же Станислав, что татя на Москву везёт, кто к четырём вооружённым воинам проверять сунется? Уж точно не крестьяне. А большие города и объехать можно. А если даже и сунутся, то сторонников на Руси у меня нет! Не те, так другие в Москву повезут.
И всё же надежда была. Дорога до белокаменной не близкая, а моим похитителям ещё до Киева вёслами махать и махать. И это ещё днепровские пороги не считая! А десятого мая ЛжеДмитрия уже убьют. Не должен поляк успеть меня к сроку довезти. И как он поступит, узнав, что Дмитрий мёртв, а польские гости, на свадьбу к царю приехавшие, почти поголовно вырезаны? Награду уже не получить, а тут под рукой законный претендент на трон имеется.
В общем, появится шанс поторговаться. Наобещаю ляху в три короба, горы золотые посулю, глядишь и ударим по рукам. Во всяком случае, надежда на то, что сумею договориться есть. Личной вражды промеж нас нет, наоборот, жизнь я ему всё-таки спас, а сам Станислав, по своей натуре, тот ещё авантюрист. Не зря в погоню за мной на Кавказ сунулся.
Другое дело, что мне такой попутчик не нужен и вместе мы пройдём лишь до первого поворота. Ну, до этой поры ещё дожить нужно. А значит….
— Опосля, — нехотя выдавил я, подытоживая своё решение.
— Так и знал, что струсишь, — презрительно сплюнул в мокрый снег Щербина. — Гонору много, а как до дела дошло…
— Так даже лучше, — перебил запорожца шляхтич. — Ну, тогда пошли. Лодка у нас недалече.
Лодку мои похитители, и вправду, оставили недалеко, как раз у впадения Самары в Днепр. И даже прятать её мои похитители не стали, лишь наполовину на берег вытащив.
— Что-то лодочка у вас махонькая совсем, — криво усмехнулся я, когда мы начали спускаться к реке. — На такой далеко не уплывёшь.
— Уплывём, — обнадёжил меня Януш. — Мала, да устойчива. И ветер попутный нам в помощь. Парус поставим, хорошо пойдёт. А мы ещё на вёслах подмогнём.
— Нам теперь ходко плыть нужно, — согласился с ним Щербина. — До Кременчуга путь не близкий.
Отчалили. Лодка закачалась на волнах, норовя повернуть вспять вниз по течению, но несколькими решительными гребками послушно развернулась к северу. Грицко, поёживаясь от холода, ловко поставил небольшой парус, тут же надувшийся под напором ветра. Казаки дружно налегли на вёсла и судёнышко понеслось, набирая ход и вспарывая носом белёсый туман, густой ватой окутавший со всех сторон.