Федор Волков
Шрифт:
Уже вечером в день смерти императрицы все указы, заготовленные в предыдущую ночь Петром и его советом были со всеми подробностями известны в «картежном притоне» Хитрово.
По мере ознакомления с ними наиболее недоверчивые спрашивали:
— Да полно! Точно ли это так?
— Будьте покойны. У «хохла» имеются точные копии, — улыбаясь, отвечал Григорий Орлов. — Он называет эти бумажки «тепленькими».
— Почему — «тепленькими»?
— Потому, что они восстанавливаются по горячим следам другом-приятелем гетмана Тепловым. Он отличный музыкант и приказы пишет как по нотам. Теперь он там, в оркестре императора тянет
Сообщение о назначении братьев Волковых в траурную комиссию было встречено всеми с восторгом. Больше всех был доволен Григорий Орлов.
— Вот это как раз то, чего нам недоставало! — несколько раз повторил он. — Необходимо, чтобы близко были свои люди. Признаться, не совсем доверяю я искренности Теплова. Человек он умный, смелый, но уже очень много в нем этого прохвостского. Я уж хохлу говорил, но тот горой за него. А тут все же свои люди. Важно для нас что? Сия траурная комиссия может быть делом очень длительным. Пока предадут земле тело Елизаветы…
— Настанет время предавать земле тело Петра с братией, — в тон ему вставил Барятинский.
— Вечная память и со святыми упокой, — добавил Алексей Орлов.
— Давай наказы, завтра рано вставать, — сказал Потемкин.
— Наказы те же, — сказал Григорий Орлов. — Больше верных сведений касаемо всего. Передавать в штаб-квартиру словесно, кратко и ясно. Кто не может забежать лично, — через Елену Павловну или Федора Волкова. В полках своих вести себя умненько. Солдатам при всяком удобном случае разъяснять, что, мол, скоро. И чтобы не волновались. Пуще всего сообщать о движении голштинцев и их батьки. Он ныне, по случаю великой радости, уже под вечер еле на ногах стоял. В скорости, надо полагать, закрутит по-настоящему. А так как здесь, при теле, сие все же несуразно, надо быть невдолге отправится в свой Рамбов.
— Очень он стесняется! Давеча на панихиде стоял, как зюзя. Посмеивался и подмигивал покойнице. Преосвященному Дмитрию показал дважды язык. Старик совсем рассвирепел, — губы задрожали. Я думал, он нового помазанника посохом благословит. Но нет, отвернулся и начал бормотать какую-то молитву. Только и слышалось: «сатана», «нечестивец», «грешница», «аспид и василиск». И еще много других нехороших слов. По-моему, такой и молитвы-то нет. Преосвященный ее наспех со зла сочинил, — весело рассказывал Хитрово.
Все одобрили поведение находчивого архиерея.
— Рамбов и всю округу с глаз не спускать, — продолжал Григорий Орлов. — Потребно в каждом пункте своих людей иметь. Алексей и Федор Орловы, да ты, Потемкин, — сие дело вам поручается. Установить связь и слежку по всему пути. Старый Алеша [88] заперт теперь около Рамбова в своем мурье, в Гостылицах. Шпионство за ним, почитаю, учреждено знатное. Наведываться к нему как можно реже, а лучше и совсем оставить в покое старика. Талызин, у тебя тесное приятельство с Кроншлотом?
88
Разумовский.
— Есть такое дело, — сказал Талызин.
— Возьмешь весь Котлин под свое покровительство. Там особо сильную партию сколотить потребно. Так хохол советует.
— Сие не весьма трудно, — сказал Талызин.
— Ладно. Кроншлот ловушкой знатной может оказаться и требует к себе сугубого
— Да оно, почитай, так и есть, — усмехнулся Пассек.
— Солдаты спрашивают, как быть с присягой, когда присягать не по нутру, — спросил Ласунский. — Между прочим, они выражаются «присядать», а не «присягать».
— Ну и пусть «присядают» по малости, — улыбнулся Григорий Орлов. — «Присядешь», мол, слегка, а после выпрямиться можно.
Поговорив еще некоторое время, начали расходиться. Олсуфьева поднялась к Федору на бельведер.
— Мне бы разумнее было сегодня остаться ночевать у тебя, — сказала Елена Павловна.
— Оставайся. Места хватит.
— Мне кажется, мои частые визиты к тебе огорчают Таню.
— Какие пустяки! И при чем здесь Таня?
— По-вашему, по-мужски, как будто ни при чем. А мы, женщины, говорим: сердцу не прикажешь. А ты знаешь, что мне предлагала Таня несколько раз? Повенчаться с тобой, — сказала, немного помолчав, Елена Павловна.
— Татьяна Михайловна и мне не раз предлагала жениться на тебе.
— Конечно. Так же удобнее.
— В каком смысле? — насторожился Федор.
— Ах, боже мой! Вообще удобнее! Какой ты придира. Значит, ты делаешь мне предложение?
— Делаю, — улыбнулся Волков.
— Руки без сердца?
— И руки и сердца.
— Хорошо, сударь. Я ваше предложение принимаю. Когда мы… когда мы как следует подрастем, тогда и поженимся. Что делать? Это несчастье постигает многих.
— Это равносильно отказу от моего предложения.
— Совсем нет. Только необходимая оттяжка для приготовления к свадьбе.
— Но всякая оттяжка имеет какой-то определенный срок.
— Давай установим кратчайший срок. Переживем еще одно царствование так, без брака, а с наступлением нового царствования поженимся?
Федор расхохотался.
— Да ведь это может протянуться до следующего столетия!
— Милый, ты совсем лишен дара прозорливости. Таких чудес на свете не бывает. По моему убеждению, я назначаю самый короткий срок. И если мы действительно любим друг друга, мы будем всячески стараться сократить его еще более. Значит, помолвка состоялась?
— Будем считать так.
— И можно сообщить о нашем сговоре одной заинтересованной в нем особе? Нет, нет, не Татьяне Михайловне… Ее тревожить не стоит. А той, другой, которой давно охота меня пристроить законным браком.
— Можно объявить, — улыбнулся Федор.
— Отлично. Помолвка состоялась, условия сговора выработаны, срок свадьбы назначен, а теперь я хочу спать…
Волковы целые дни проводили во дворце. Траурная комиссия оказалась аппаратом громоздким и неповоротливым. Выходило, что к ней все имели какое-то касательство. Много заседали, много толковали, много высказывали разных советов и мнений, — тем дело и кончалось. Практически все мероприятия должен был проводить кто-то неизвестный. Уже с первых дней этим неизвестным, — помимо его воли, оказался Федор Волков. Если комиссия выносила какое-нибудь решение, барон Сиверс молча взглядывал на Волкова и многозначительно кивал головой. Это означало, что Волков должен был принять постановление к сведению и исполнению. Федор принимал и исполнял… В результате ни у него, ни у брата его Григория часто не оставалось свободного часа, чтобы пообедать.