Феечка с сердцем дракона

Дашкевич Софья

— Фа… Фабиан… — сдавленно просипела розовая у него над ухом. — Почему так… Душно?

— Задержи дыхание, Эри! — глухо отозвался кронфей. — Минута! Еще минута…

Память не подводила, подводили легкие. Магия музыки текла сквозь кончики пальцев, вибрировала в струнах рояля, однако играть трудный пассаж, когда вокруг все темнеет от нехватки кислорода… К такому концерту Фабиан не готовился.

Он собрал волю в кулак, заставил себя сосредоточиться. Зрение ему все равно практически не требовалось, — какая разница, видит он очертания хрустального канделябра или сплошное черное пятно? А

потому ректор положился на слух. Характерный треск пожара стих, сквозь мелодию пробивалось только тяжелые судорожные хрипы Эри.

Фабиан понял: дольше тянуть нельзя. Стараясь не потерять сознание, он довел фразу до конца, ведь фейскую музыку не обрывают на середине такта. Встал, пошатнулся… Как же ему хотелось жадно хватать ртом воздух, но кронфей думал о своей вздорной «невесте». Ей нужнее!

Держась за стенку, двинулся вперед, ничего не разбирая перед собой. Розовое облако волос вело его, как путеводная звезда, все остальное плыло и троилось.

— Эри… — только и успел позвать он, и в следующую секунду розовое облако исчезло.

Ректор моргнул, ухватился за ручку двери. Ноги подкашивались, отказывались участвовать в нелепой авантюре. Не могла же Эри испариться! Чуть не падая, Фабиан-таки толкнул дверь на улицу, ночная прохлада ворвалась внутрь, стирая горький запах гари и заполняя легкие жизнью.

Лишь тогда кронфей вновь смог оглядеться. Да, его знатно мотало, и очертания еще не обрели четкость, но важнее всего было отыскать Эрениду.

Хвала музам, нашлась она сама: надрывный девичий кашель возвестил о том, что драконица почти в порядке. Она была на полу, — то, что Фабиан принял за исчезновение, оказалось банальным падением, — но уже вовсю карабкалась по дивану наверх.

— Как ты себя чувствуешь? — Ректор бросился к ней и протянул руку помощи.

И рука, и помощь были оставлены без внимания. Эри вскинула голову, сердито сверкнула глазами и раскрыла рот, чтобы что-то сказать. Впрочем, вместо слов с ее пересохших губ слетел хрип.

— Сейчас. Присядь, тебе надо попить. — И Фабиан пьяной походкой добрался до столика, плеснул в стакан воды из графина и поднес Эри.

От воды, к счастью, розовая не отказалась. Опрокинула залпом и снова уставилась на Фабиана. Он терпеливо ждал. Ему приходилось слышать от Эри всякое: вызов на дуэль, упреки, дерзости. Даже до просьбы она разок снизошла. Но благодарность из ее уст Фабиан пока еще не получал и готовился исправить это упущение.

Интересно, ограничится она обычным «спасибо» или все-таки добавит пару комплиментов? Было бы неплохо! Например: «Какая мощная магия музыки! Я и не знала, что вы на такое способны! Неужели вы сами переложили эту сюиту?» Или: «Как же ловко вы придумали затушить пожар! И еще безопасно для Шасти… За это я сделаю все, что скажете!..»

— Ты!.. — гневно выдохнула Эри.

Так вот, значит, с каким звуком разбиваются надежды!

— Все хорошо, ты еще, наверное, шоке, — мягко произнес Фабиан. — Это пройдет! Мне просто необходимо было вытеснить кислород, чтобы огонь погас. Между прочим, это оркестровая сюита, одна из самых сложных. Я как-то переложил ее для фортепиано…

— Ты!.. — Она встала и пихнула ему пустой стакан. Ну, хотя бы не кинула, тоже ведь прогресс! —

Ты что такое натворил?! Я чуть не умерла! А Шасть… Шасть!

И, оттолкнув Фабиана, Эри ломанулась в спальню. А он замешкался всего на мгновение и прикрыл глаза. Благодарность… Нет, ну надо быть такими идиотом! Ради чего он старался? Или, может, надеялся в глубине души, что она снова его поцелует?! Пришло время написать королеве официальное заявление, что ее родной брат — законченный кретин.

Когда Фабиан вновь натянул маску невозмутимости и дошел до обугленной черной комнаты, которая отдаленно напоминала его спальню, Эри стояла на коленях возле остова кровати. Судя по всему, до нее дошло, наконец, какие разрушения случились по ее милости. А стыд и раскаяние в дипломатии — лучшие помощники.

— Послушай, пока Бургунди не вернулся, — начал Фабиан, — нам надо обсудить помолвку. Я не прошу о многом! Подыграй всего недели две-три, дальше я сам выкручусь. Тебе ничего особенно делать не потребуется! Скажем, помолвка тайная, студентам сообщать не хотим… И учись дальше, как училась! Но если мы не соврем сейчас, последствия будут непоправимые. К тому же, это ведь ты меня поцеловала, так что…

И вдруг до ректора донесся необычный хлюпающий звук. Он насторожился: кто мог вызвать воду?

— Шасть… Девочка моя…

Плечи Эри подозрительно дрогнули, и Фабиан с ужасом осознал, что Эри плачет. Эта несгибаемая воительница! Второй раз за вечер!

— Эри, что с тобой?! — Ректор заглянул ей через плечо.

— Без нее я не смогу… — бормотала розовая, сдерживая рыдания. — Она так мечтала, что убьет тебя! А вышло наоборот…

Погасшая ящерка лежала клубком на сломанной перекладине и не подавала признаков жизни. Но почему?! Она не могла задохнуться, Фабиан часа два читал монографию третьего века. Именитый профессор годами изучал саламандр, детально описал и ареал обитания, и повадки, и пищевые пристрастия… Иначе как бы ректор угодил этой злобной ящерице? Протер сверчков, мелко нарубил сырое мясо, добавил рыжих муравьев и жгучего соуса… Да Шасть чуть вазочку не съела! Так неужели с рецептом автор книги попал в точку, а насчет кислорода ошибся?

— Дай я посмотрю! — Фабиан осторожно отодвинул убитую горем Эри. — Может, она просто спит?

— Если скажешь, что она ушла на радугу, я тебе сонную артерию перегрызу! — рыкнула драконица, но в следующее мгновение уткнулась ему в грудь и заплакала пуще прежнего.

С одной стороны, кронфей радовался, что Эри научилась давать выход эмоциям, перестала прятаться за броню. Но с другой… Фабиан отчетливо понимал: если бы это он сейчас валялся здесь бездыханный, розовая не проронила бы и слезинки. И отчего-то это ректора задевало.

— Подожди, успокойся. — Он похлопал Эри по спине. — Прошло не так много времени. Саламандры умеют запасать кислород и… Я ничего не обещаю! Но попробую.

Драконица отстранилась, утерла слезы тыльной стороной ладони, размазав сажу, и недоверчиво нахмурилась.

— Это невозможно!

— Я. Попробую.

Аккуратно, чтобы не обжечься и не сделать Шасти больно, Фабиан развернул ящерку, перенес на чудом уцелевший придверный коврик. Положил, склонился, припоминая анатомические рисунки из книги.