Феерия для другого раза II (Норманс)
Шрифт:
Бомбы не бомбы, я не могу это так оставить!.. она же издевается! чистое «ми»!
Всем сердцем клянусь и душой!Я начинаю сначала! Я пою!
– Фердинанд, Бебер! Бебер!
Снова перебили! не Жюль, так что-то другое! женщины только и умеют, что перебивать!
– Бебер! Бебер!..
Она не хочет, чтобы мы спускались в метро, она готова рискнуть своей головой и подняться поискать Бебера!.. у нее больше мужества, чем у меня!.. но я тоже не трус! и это доказано!.. но ее смелость – чистое безрассудство!.. она совершенно не думаете последствиях… она говорит:
– Ты не видишь Жюля?
Пусть посмотрит на него! плевать она на него хотела, переживет! главное, Бебер! все ради него! но Жюля все-таки видно… он карабкается на перила… он делает усилие, чтобы подняться… хочется повыше!.. он поднимется… с его коробкой, присобаченной к заднице, это тяжело!.. с помощью силы рук!.. ах, и на рожке поиграть!.. он достает его… подносит ко рту!.. он хочет… хочет!.. и не может!.. он хочет плюнуть… и не может!.. он поворачивается к нам…
– Фердинанд! Фердинанд!
Он зовет меня, я уверен… он поднимает руку… показывает мне: пить!.. он хочет пить!.. большой палец! хоть глоток!.. он показывает мне свой рожок… не может играть!.. это невозможно! язык! сухой!.. пить, единственное желание!
– Ах, Кукарекало! кролик в белом вине! эй, жирдяй! прыгай!
Ах, он жалеет себя? Ба-бах!…
Мой милый, люблю тебя! Да!У меня есть своя мораль! у меня-то есть! и дамочка под столом… мы вместе поем! но только она фальшиво! а я правильно! Пожалеть себя в такой момент?! он осмеливается, обезьяна-в-ящике! пол-обезьяны! нахал! я ему показываю через окно, там!.. ну, свою штучку! это самое место!
– Пососи! Пососи!
Это ли не бесстыдство человека, получеловека, который и существует в своем ящике только ради того, чтобы творить зло и устраивать катастрофы! художник в печке!
Кто расколол небесную твердь, разверз хляби небесные? кто заставил дьявольский оркестр обрушиться с небес на ни в чем не повинный Париж? а взрывы на улицах? ураганные бомбовые удары? не Кукарекало ли на колесиках?… ах, пить? он хочет пить!
– Ты, облезлая вонючка! Как он злит меня!..
– Поиграй-ка на этом! Я снова показываю!
Он проткнул небо, ему хочется пить!
– Твоя палочка, чучело, где она?
Я кричу… ору… кого, кого он считает одураченным?… когда же он выбросил свою палку? я видел ее! видел! видел, он проткнул ею небо!.. разве это не преступление?… и он не может немного пострадать? помучиться?… видели бы вы, какие фосфоресцирующие разноцветные потоки огня извергаются из проделанных им брешей!.. и среди всего этого безумия – атакующие, бьющиеся в истерике бомбардировщики!.. «крепости»! туда и обратно!.. и это все Жюль, преступник! он во всем виноват! подлец, подыхающий от жажды! так ему и надо!
– Тебе хочется пить! выпей это!
Я могу пойти туда! ах, ему все равно!.. пить! пить! и все!
– Подожди, красавец!
Я бросаюсь туда!.. и если бы Лили не помешала, я бы шагнул прямо в огонь… она меня отвлекает…
– Бебер! Бебер!
Ее идея-фикс! Ей нужно найти ее Бебера! прежде всего! прежде всего!
Всем сердцем клянусь и душой!Под столом все еще поют! фальшиво! еще хуже, чем раньше! теперь «ре»!
– Да нет же! нет! вот как нужно!.. И я пою правильно!
Всем сердцем клянусь!..Бррамм! опять здорово тряхнуло!.. брррак!… Бррамм!… опять перебили! вдохнуть поглубже!.. я начинаю с начала и сам фальшивлю, сам, сам!..
Всем сердцем!..«ре»… как у нее!..
…люблю от всего…Я фальшивлю! точно! Ба-бах! еще одна бомба! теперь
В этом деле не нужна настойчивость, вот так вот… сколько бомб! пусть его фальшивит! чтоб ее Крик раскурочил!* [113] кто же это? головы не видно… понятно, что женщина! Мадам Клео?… Мадемуазель Блез?…
Еще одна воронка! да нет, не одна!.. три! четыре!.. Рено! а если их цель – Рено?…* [114] вот уже месяц TSF! Рено! Рено!.. они кружатся вверху… как на арене… арена ужаса… изрыгающие весь этот кошмар… как высоко вздымаются разрывы!.. на высоту Эйфелевой башни!.. удирают… на север! север!.. это их арена!.. еще один вырвался!.. другой!.. лучи прожекторов пересекаются… сталкиваются ревущие «крепости»!.. плюются фосфором… кадриль… двойная кадриль… уже не до песен, знаете ли… и пусть эта Перикола терзает слух своим фальшивым завыванием!.. она может пойти туда!.. эху все равно, бемолем больше или меньше!.. даже в таких «паракосмических» условиях – небеса вверх тормашками, кипящие потоки огня, в метро непроглядная пыльная темень и тэдэ, никогда нельзя терять голову! насмехаться над читателем! преувеличивать! лучше притушить эмоции, чем наоборот!.. а если так, то ко всем этим рассказам о всемирном Потопе следует относиться спокойно… нет божественного предназначения в том, чтобы прожить на несколько месяцев дольше других и увидеть ужасные страдания людей! теперь вы обо мне подумаете нехорошо, «мол, этот Фердинанд был до ужаса прав!» вот так! такова История! прекрасная история! Рено полыхает, горит! и что? этого бы вообще не было, если бы я действовал решительно, если бы я прыгнул на мельницу, оп-ля! я отрываю Жюля от мостика! и отправляю ко всем чертям! лети! планируй! вместе со своей волынкой! с гондолой!.. жаль, что я не осмелился… а сейчас мне страстно хотелось, чтобы он улетел к чертовой матери… сам разбежался и-и-и… пусть бы он взбесился! пусть бы прыгнул!..
113
Селину знакомо это старое народное проклятие. Он использует его в романе «Банда гиньолей». Крик – это сказочный персонаж, которым пугают детей.
114
Заводы Рено в Булонь-Бильянкур, которые работали при немцах, бомбили в течение войны два раза: в марте 1942 г. и в апреле 1943 г. После первой бомбежки вышел «Манифест французской интеллигенции против преступлений англичан», подписанный Селином.
– Прыгай! пропойца! трус!
Но он не слушает меня… жажда! жажда! это все, о чем он может сейчас думать…
– Я иду! иду!
Плевать на Рено! плевать на воронки, атаки, на взрывы, в два, в три раза выше Эйфелевой башни!.. жар, пыл! все кругом раскалено! да так, что обои в привратницкой трескаются и сворачиваются…
Я трясу Норманса, хватаю его за колени.
– Рено! Рено!
– Ххррррр! – отвечает он мне… отвратительный храп… и снова!..
А вот высовывается чья-то голова… голова Клео! это он!.. и еще одна голова!.. его жена!
– Тут дети! дети!
Кто это там верещит про детей?… слушаю… прислушиваюсь!.. точно!.. «Уаа! уаа!» точно, младенцы!.. интересно, чьи дети? в доме я знаю всех… У Клео детей нет… у Нормансов тоже… и у Бриколь… у Ксантипп из 4-й… есть только в 7-й, у испанцев, Зулага,* [115] у них недавно родилась девочка… я не знаю ее… может быть, она здесь? я сажусь на корточки… ложусь на пол, чтобы увидеть… ударился о Клео… столкнулись лбами! Клео-Депастр, архитектор…
115
Это имя – символ для Селина: он был другом Антонио Зулоага, сына художника Игнасио Зулоага, во время войны пресс-атташе посольства Испании, жившего на улице Колэнкур.