Фельдмаршал Борис Шереметев
Шрифт:
Рудзини продолжал:
— Это князь Сальм — друг наследника, а второй — Штаремберг, будущие министры у него. Очень умные господа.
— Благодарю вас, господин Рудзини, за ценные сведения.
— Я был рад услужить вам, ваше превосходительство. Но у меня есть и к вам вопрос, не подумайте ничего плохого, простое любопытство: зачем ваш царь, бросив страну, поехал за границу?
— Хых… — усмехнулся Шереметев, — об этом, видимо, надо спросить его самого.
— Ради Бога,
— Ну, за него остались править его помощники… министры.
— И у нашего дожа есть помощники, Большой совет, канцлер, наконец, однако дож — главнокомандующий и должен всегда находиться у кормила власти. Представьте себе: кормчий оставляет штурвал корабля — ведь это же гибель кораблю.
— Ну, это если он один на корабле. А если есть помощники, для чего же они? Команда, матросы, шкипер. А наш государь поехал с Великим посольством для приискания союзников против неверных, ну и чтобы ознакомиться со строительством кораблей.
— Но я слышал, он едет инкогнито. Для чего?
— Чтоб не привлекать внимание назойливых зевак. Государь терпеть не может ротозеев. Кстати, он намерен после Голландии побывать у вас в Венеции.
— О-о, это было бы прекрасно!..
— Ему очень понравились ваши инженеры, оказавшие большую помощь армии под Азовом. Он хочет ознакомиться в Венеции с судостроением. Государь наслышан, что у вас хорошо отлажено строительство галер.
— Да, да, да! — с гордостью отвечал Рудзини. — Это многовековая традиция. У наших галер хороший ход и маневренность. И потом, у нас обучается сейчас несколько ваших русских.
— Я знаю, государь отправил их еще в январе. Но он сам любит все попробовать, увидеть своими глазами.
— О да, ему будет что у нас посмотреть и потрогать руками. Мы будем рады принимать такого высокого гостя. С вашего позволения, я могу сообщить правительству об этом?
— Стоит ли, господин Рудзини, я скоро сам буду у вас и передам дожу письмо государя.
Шереметеву понравился венецианский посланник, столь доброжелательно удовлетворивший его любопытство. Жаль, конечно, что наследники были в масках. Но теперь, если доведется ему быть не в маскараде, а на балу или приеме, он уже узнает их. Тем более Савойского.
Как и обещал канцлер, ровно через неделю император принял Шереметева в галерее дворца «Фаворит». Борис Петрович вручил Леопольду грамоту царя, тот поинтересовался здоровьем Петра,
— Наш флот твердой ногой стал на Азовском море, ваше величество, — отвечал Шереметев.
— Прекрасно, прекрасно, — молвил император. — Я рад за царя, в союзе с ним мы заставим султана… э-э… пригнуть колена и уйти с земель, издревле принадлежавших христианам.
— Мы тоже надеемся на это, ваше императорское величество.
— Как вам показалась наша столица?
— Нет слов, ваше величество, она прекрасна.
— Я дал распоряжение взять ваше посольство на наше содержание, пока вы здесь, чтоб вы могли осмотреть музеи, дворцы, госпитали, арсенал.
— Мы благодарим вас, ваше величество, за столь щедрую заботу о нас.
— Ну как же, мой друг, мы союзники, и наша святая обязанность помогать друг другу. Желаю вам успеха, генерал, в вашем путешествии. Вы доставили мне радость письмом моего брата Петра. До свидания.
«Еще не читал, а уж обрадовался», — подумал Шереметев и стал откланиваться.
Щедростью императора, взявшего их на содержание, Борис Петрович воспользовался в полной мере. Он прожил в Вене со всей своей оравой целый месяц. И не только посещал музеи и госпитали, но не пропускал балы и даже научился нюхать табак. Был представлен римскому королю Иосифу I, который заверил боярина в искреннем сочувствии усилиям России пробиться к морю. Познакомился Борис Петрович и с Евгением Савойским, хотя разговор между ними, к удивлению боярина, оказался малосодержательным. Поздоровались. Помолчали. И раскланялись.
На одном из балов Борис Петрович до того осмелел, что вздумал даже принять участие в танцах: «Ничего мудреного, шаг туда, два шага сюда… полупоклон, поворот и опять шаг сюда… Ерунда…» Однако решил эту «ерунду» отложить до другого раза. Но «другого раза» уже не случилось. К нему прямо в гостиницу явился Рудзини и, принеся тысячу извинений, сказал, что через Альпы путь труден и опасен и если «его превосходительство» задержится еще на неделю-другую, то не сможет преодолеть в этом году горы, так как все пути будут забиты снегом.
— Вам лучше всего идти через перевал Бреннер {40} , ваше превосходительство. Это самый низкий и восточный перевал, всего тысяча триста семьдесят метров над уровнем моря.
— А каким путем из Вены следовать к нему?
— Выходите на долину реки Инн, и от Инсбрука до перевала рукой подать.
— Благодарю вас, господин Рудзини.
— Только, пожалуйста, не медлите.
Вздохнув, боярин распорядился собираться. Хороша Вена, но ждет Венеция.