Фельдмаршал должен умереть
Шрифт:
— Насколько мне известно, личной охраны у него нет. Да и вряд ли она решилась бы противостоять нам, понимая, как и чем придётся расплачиваться за такое предательство фюрера.
— В таком случае наша предосторожность не имеет никакого разумного объяснения.
— Мы военные люди, Майзель. И выстраиваем наши позиции так, как они должны быть выстроены согласно тактике проведения военных операций.
— А вы как считаете, гауптштурмфюрер? — обратился судья к командиру бронеконвоя.
— Позвольте воздержаться от участия в вашем генеральском споре, господа, — заявил эсэсовец, не желая быть втянутым
— Учитесь, Майзель, — кивнул в его сторону адъютант фюрера.
«А ведь я действительно давал Роммелю возможность предпринять попытку спастись, — наконец-то признался себе Бургдорф, глядя вслед гауптштурмфюреру, направлявшемуся к своим ваффен-эсэсовцам. — И если Эрвин не пожелал воспользоваться моим снисхождением, то это его выбор, а не мой».
5
Бушевавшее всю ночь море под утро настолько успокоилось, что гладь залива казалась умиротворённее, нежели отражающиеся в ней небеса, где голубовато-белесые тучи стремительно опускались к недалёкому горизонту, сжигаемые багровым пламенем предзакатного солнца. Всё пространство между Скалой Любви и раскалённым светилом превратилось в сплошное зарево, так что остров казался Скорцени последним приютом посреди полыхающей стихии, зарождавшейся в глубинах развёрзшегося ада.
Штурмбаннфюрер сам сел на вёсла, чтобы на острове не оказалось никого, кроме него и Марии-Виктории, — княгиня настояла на этом, — и теперь подводил шлюпку к западной оконечности его так, чтобы, не зацепив выступ скалы, проскользнуть в узкую горловину миниатюрной бухточки. Они уже давно могли высадиться на Скале Любви, но Сардони с загадочным видом попросила обогнуть остров и проникнуть в этот прибрежный каньон.
— А теперь оставьте-ка в покое вёсла — всё равно гребец из вас никудышный, — молвила она, когда, слегка ободрав правый борт шлюпки, Отто всё же сумел пройти это мрачное, а при малейшем шторме ещё и погибельное место, и взгляните наверх.
Бухта напоминала колодец, прорубленный в огромной, поросшей мхом и соснами скале, единственный выход из которой тоже исчезал за изгибом, маскируясь в зарослях густого кустарника. Подковообразный каньон, густая, мрачная синь воды и такая же мрачная синь неба. Было что-то во всём этом угнетающее и отпугивающее.
— Взглянул, — напомнил Скорцени, когда молчание женщины слишком затянулось.
— Видите там что-либо примечательное?
Отто старался рассмотреть там что-нибудь эдакое, бросающееся в глаза, с прилежностью от природы невнимательного ученика.
— Две сросшиеся сосны на небольшом скальном уступе. Такой результат моей наблюдательности вас устроит?
— Понятно: разведчик из вас получился бы ещё бездарнее, нежели мореплаватель, — бесстрастно констатировала владелица виллы «Орнезия», а заодно и этой скалы, падчерица лазурного побережья Лигурии.
— Ваше мнение в подобных вопросах неоспоримо, синьора.
— Не сомневайтесь: так оно и есть. Лучше скользните взглядом на два метра вниз. Видите небольшую расщелину? А под ней ещё один выступ, с сосенкой на краю?
— Сосенку вижу.
— Кстати, замечу, что
— Следует предположить, что за этой сосенкой притаилась пещера, в которой вы храните сокровища рода Сардони? — иронично предположил Отто.
— Там действительно находится пещера, об этом уже нетрудно догадаться. И спуститься в неё можно только по веревочной лестнице, закреплённой на вершине сосны, или же с альпинистским снаряжением. Однако укрывать в ней собираюсь более ценное сокровище, нежели фамильные драгоценности.
— Еще одна загадка? Кого или что вы собираетесь укрывать там?
— Например, вас, штурмбаннфюрер.
— Не понял. Вы хотите прятать в этой пещерке меня? И для этого доставили к ней?
— Не волнуйтесь, не сейчас, а когда почувствуете себя слишком неуютно не только в Германии, но и во всей Европе.
— Вы говорите об этом всерьёз? — согнал с лица ироничную ухмылку первый диверсант рейха.
— Об этом уже всерьёз говорят в Лондоне, Москве, Вашингтоне и даже в Ватикане. Во всех этих светских и церковных столицах руководство поверженного рейха собираются отлучить от церкви, предать анафеме и «благословить» на виселицу, к которой вас приговорит международный суд как особо опасных для человечества преступников. Обратите внимание: «особо опасных для всего человечества!».
Скорцени затравленно осмотрелся, словно те, кто собирался вздёрнуть его, уже постепенно окружали их пристанище.
— Мне, конечно, трудно предположить такое, — проворчал он, — хотя в наше время всё может быть.
— Такое как раз предположить нетрудно. И не успокаивайте себя тем, что вам удастся подыскать более удачное прибежище. Во-первых, это уже не Германия, во-вторых, далеко от городов, а следовательно, от полиции, карабинеров и агентов вражеских разведок. К тому же это частная территория, подданной Святого Престола, гражданки Ватикана.
— К этим аргументам стоит прислушаться.
— И потом, не забывайте, что моя вилла находится под покровительством Ватикана. Возможно, в ходе войны покровительство это выглядит неубедительным, но в мирное время вряд ли кто-либо решится проникнуть на территорию, пребывающую под патронатом папы римского Пия XII. Вспомните хотя бы об экстерриториальном статусе его виллы «Кастель Гандольфо».
— Несомненно, дьявол меня расстреляй.
— Но главное, что какое-то время вы сможете укрываться здесь вместе со своими корсиканскими сокровищами, которые можно разместить в специальном подводном тайнике.
— Стоп-стоп, с какими еще… «корсиканскими сокровищами»?
— Предпочитаете называть их «африканскими»? Или «сокровищами фельдмаршала Роммеля»? Не возражаю. В любом случае мы имеем в виду одни и те же сокровища, которые были переправлены из Северной Африки к берегам Корсики.
Приподнимаясь в лодке, штурмбаннфюрер чуть было не опрокинул её. Упершись рукой в выступавшую из моря вершину скалы, он ошалело смотрел на княгиню Сардони до тех пор, пока та не приказала:
— Да сядьте же вы, а то опрокинемся и потеряем нашу спасительную шлюпку.