Фельдмаршал должен умереть
Шрифт:
Ещё несколько минут победный завтрак проходил почти что в полном молчании. Отдельные слова вежливости и пожеланий в счёт не шли. С той минуты, когда Скорцени решил, что обмен мнениями закончен, все остальные офицеры, вместе с хозяйкой и сержантом Шериданом, сразу же вспомнили, что находятся в некоем аристократическом заповеднике, каким-то образом сохранившемся посреди войны.
42
Расправившись со своей отбивной, обер-диверсант рейха вежливо поблагодарил Марию-Викторию за угощение и спустился на берег залива.
Поднявшись
Чтобы как-то отрешиться от него, Скорцени перевел взгляд на «Мавританию». Яхта стояла неподвижно, и лишь легким покачиванием вершины мачты, словно стрелкой осциллографа на голубом валике небес, отмечались сердцебиение утреннего моря и дуновение легкого ветерка, зарождавшегося где-то между вершинами гор и морским заливом.
— Если я верно воспринимаю ход событий, сегодня у нас день прощания? — услышал он позади себя голос Марии-Виктории.
— Как видите, мой очередной визит умиротворения этому краю тоже не принёс.
— С вами трудно не согласиться, — молвила княгиня, всё еще находясь у подножия холма.
— Где бы я ни появлялся, любая благословенная Богом вилла превращается в цитадель, осажденный лагерь гуситов или что-то в этом роде.
— В ваших действиях, в предначертанном вам пути, действительно просматривается нечто непостижимое, — княгиня поднялась на поросшую густой травой вершину и остановилась в двух шагах от штурмбаннфюрера.
— Не сомневаюсь в этом..
Княгиня была уверена, что Скорцени умышленно пришел сюда, чтобы выманить её из особняка и получить возможность попрощаться. И чувствовала себя признательной за это. Марии-Виктории очень не хотелось, чтобы посещения «Орнезии» врезались в память штурмбаннфюрера всего лишь двумя штурмами: любовным — на Скале Любви и военным — на ночном побережье. Верилось, что должно появиться ещё нечто духовное, возвышенное, способное воссоздаваться в воспоминаниях, подобно сладостным грёзам.
— Теперь уже никто не способен оспорить тот факт, что вы тоже защищали виллу «Орнезия», а потому после войны у вас будут все основания вернуться сюда. Если не вернуться, так хотя бы заглянуть. Пусть даже ненадолго.
— А кому вы обязаны будете доказывать мою причастность к этой легендарной обороне? Уж не синьоре ли Паскуалине Ленерт, именуемой в ватиканском мире «папессой»?
Прежде чем ответить, Мария-Виктория спустилась с холма к самому пирсу и, пройдясь вдоль борта яхты, внимательно осмотрела её. На стальном корпусе судна видны были вмятины от срикошетивших пуль, следы недавнего сражения.
— Вы ведь прекрасно понимаете, что без финансового и прочего покровительства Ватикана мы не смогли бы заполучить ни этой виллы, ни яхты, ни Скалы Любви, — с обречённой грустью молвила княгиня уже тогда, когда Отто показалось, что она попросту
— И от масонов — тоже? — оживился штурмбаннфюрер.
— Естественно. Это я в продолжение вашего разговора с франкмасоном Шварцем.
— Но ведь он баварский сепаратист, а не всемирный интернационалист.
— Масоны не имеют национальности. Иное дело, что у них есть определенные обязанности. В частности, дробить Европу, истощая её мировыми войнами и великими революциями, чтобы затем решительно объединить под властью великих магистров. Впрочем, мы основательно отвлеклись. Да, синьор Скорцени, вилла «Орнезия» — вотчина папессы и её людей. Причем не столько паны римского, сколько именно «папессы». И не удивляйтесь, если однажды увидите её здесь.
Скорцени спустился с холма вслед за княгиней. Ни один человек из охраны виллы и отряда корсиканцев на берегу так и не появился. Они давали возможность обер-диверсанту попрощаться с княгиней тет-а-тет.
— О моей встрече с «папессой» на Корсике вам известно что-либо такое, что осталось неизвестным для меня? — поинтересовался Скорцени.
— Только планы «папессы» относительно вас. Именно ей поручено поддерживать связь между папой и вами, поэтому готовьтесь к следующей встрече. Кстати, предупреждаю, что, прежде всего, её будет интересовать сотрудничество Ватикана с вами в поисках и охране сокровищ фельдмаршала. И поверьте, более надёжного союзника, нежели Святой Престол, для этой операции вам не найти. Как и более надежной организации, которая способна была помочь вам продержаться в первые месяцы мира, когда людей из иерархии С С начнут выслеживать и отстреливать, как диких вепрей, — произнесла княгиня, перепрыгивая с причала на борт яхты. Скорцени хотел последовать её примеру, но в это время на тропинке, ведущей к причалу, появился его адъютант Родль.
— Передайте «папессе», что возможности подобного сотрудничества я не отвергаю, — поспешно произнёс Скорцени, чтобы завершить разговор до приближения гауптштурмфюрера.
— Господин штурмбаннфюрер, только что из штаба полка люфтваффе сообщили, что вылет вашего самолёта назначен на тринадцать ноль-ноль.
— Постараюсь не опоздать.
— Но это ещё не всё. Перед отлётом в столицу с вами хотел бы переговорить обергруппенфюрер С С Вольф. Он ожидает вашего звонка из штаба летунов в двенадцать тридцать.
Скорцени взглянул на часы: как же ничтожно мало времени ему отведено было, чтобы насладиться этим затерянным посреди войны и диковатого морского побережья лигурийским раем!
— Как всё просто, — с грустью молвила Сардони, глядя в глаза Отто, — появляется адъютант, сообщает время отлета — и вы уже принадлежите иному миру!
43
Те полчаса, которые Скорцени ещё мог пожертвовать на более обстоятельный разговор с бывшим владельцем ресторана «Солнечная Корсика», он решил провести, осматривая поле ночного боя. Выйдя за ограду виллы, они направились к прибрежной холмистой гряде, как бы прикрывающей шоссе от штормовых ветров и служащей почти идеальной естественной дамбой.