Фельдмаршал Кутузов. Мифы и факты

Троицкий Н. А.

Еще Д.П. Бутурлин подметил, что Кутузов своей кажущейся нерешительностью старался «внушить Наполеону обманчивые надежды на заключение мира и тем самым задержать его подольше в Москве⁹⁰⁸. Французы с того дня, как они заняли Москву, действительно тешились надеждой на скорый мир и не беспокоили россиян. Поддерживали иллюзию близкого мира неоднократные свидания И. Мюрата с М.А. Милорадо-вичем. Оба являлись на аванпосты в театральных нарядах, рисовались друг перед другом и обменивались любезностями. «Третьего подобного не было в армиях!» — восклицал А.П. Ермолов, отметив, что Мюрат был в панталонах из парчи, вытканной золотом, а Милорадович — «с тремя шалями ярких цветов, не согласующихся между собою»⁹⁰⁹. Но если французы буквально жаждали кончить дело миром («Мир — наше самое заветное желание», — записал в дневнике 30 сентября Ц. Ложье⁹¹⁰),

то россияне лишь делали вид, что могут согласиться на это, дабы выиграть время. Истинное же их настроение выражено в одном из октябрьских писем по-эта-воина К.Н. Батюшкова: «Никто не желает мира. Все желают не мира, [а] истребления врагов»⁹¹¹.

23 сентября в ставку Кутузова приехал генерал-адъютант Наполеона граф Александр Жак Бернар Лористон с предложением заключить перемирие и дать ему, Лористону, пропуск для проезда в Петербург на переговоры с Александром I от имени Наполеона. Кутузов особо подготовился к этой встрече. Офицер его штаба А.А. Щербинин вспоминал: «Лористон прибыл в сумерки, в крытых дрожках. Кавалергардского полка поручик Михаил Орлов (будущий генерал, декаб-рйст. — Н. Т.) сопровождал его. Мы в первый раз увидели Кутузова в мундире и шляпе. Эполеты он попросил у Конов-ницына: его собственные ему казались не довольно хороши. Но и Петр Петрович был не франт, лучше бы обратиться к Милорадовичу»⁹¹². Чтобы произвести на Лористона выгодное для России впечатление, «армии велено было разложить множество огней. Казалось, что в лагере стояло 200 или более тысяч человек»; для большего эффекта Кутузов приказал «варить кашу с маслом и петь песни <...> среди шумного веселья войск и бесчисленности огней»⁹¹³.

Беседу с Лористоном Кутузов вел около часа, с глазу на глаз. Содержание ее передают «официальные известия» кутузовского штаба и донесение самого фельдмаршала царю от 23 сентября. Кутузов отвел упреки Наполеона в том, что русские люди воюют «не по правилам». «Они войну сию почитают равно как бы нашествие татар, — объяснил фельдмаршал, — и я не в состоянии переменить их воспитание»⁹¹⁴. Заключить перемирие Кутузов отказался: «Я буду проклят потомством, если во мне будут видеть первопричину какого бы то ни было соглашения <...>. Таково теперешнее настроение моего народа»⁹¹⁵. Но чтобы совсем не лишать противника иллюзий насчет возможности мира, он обещал Лористону уведомить царя о мирных предложениях Наполеона⁹¹⁶.

Далее, по воспоминаниям Н.Н. Муравьева, Кутузов дал волю своему хитроумию. «Предложения о мирных условиях были посланы в Петербург с курьером, но курьеру приказано было попасться в руки неприятелю, и Наполеон уверился в мирных расположениях Кутузова. Между тем через Ярославль был послан другой курьер к Государю с просьбою не соглашаться ни на какие условия»⁹¹⁷.

После встречи Кутузова с Лористоном еще две недели обе армии простояли друг против друга спокойно. Наполеон некоторое время еще ждал, не придет ли из Петербурга ответ на предложение мира, переданное через Лористона, а с 1 октября начал готовить армию к эвакуации из Москвы⁹¹⁸. Кутузов тем временем завершал подготовку контрнаступления, оставаясь, по выражению А.С. Пушкина, в «мудром, деятельном бездействии» и тем самым «усыпляя Наполеона на пожарище Москвы»⁹¹⁹. Как тут не вспомнить, что еще фельдмаршал Н.В. Репнин задолго до событий 1805-го и 1812 гг. назвал Кутузова «Фабием Ларионовичем» !⁹²⁰

План контрнаступления в общих чертах Кутузов выработал еще до прихода в Тарутино. Кстати, сам термин «контрнаступление» некоторые исследователи (активнее других — В.М. Безотосный) применительно к действиям русской армии в 1812 г. отрицают, поскольку, мол, он «до 1947 г. (т. е. до И.В. Сталина. — Н. Т.) не употреблялся» и непригоден к употреблению: не было с русской стороны «контрудара, после которого началось контрнаступление»; после боя под Тарутином русская армия «заняла исходные позиции», а после Малоярославца «Кутузов отступил»⁹²¹. По-моему, здесь нет проблемы, а спор о терминологии схоластичен. Контрнаступление» как гласят все русские толковые словари, — это «встречное наступление, являющееся ответом на наступление противника»; оно не предполагает обязательного контрудара, для него достаточно (как это и было в 1812 г.), чтобы сторона, ранее наступавшая, была вынуждена отступать, преследуемая с боями стороной, ранее

отступавшей.

Итак, еще до прихода в Тарутино Кутузов, судя по его директивам П.В. Чичагову и А.П. Тормасову от 6 сентября, предполагал разгромить «Великую армию» Наполеона концентрическим ударом трех русских армий на линии Днепра, при подходе ее (когда она будет отступать из Москвы) к Смоленску⁹²². Но 8 сентября в ставку Кутузова, которая размещалась тогда в с. Красная Пахра, на пути к Тарутину, приехал от Александра I его флигель-адъютант А.И. Чернышев. Он привез составленный в Петербурге план разгрома французов на Березине.

Происхождение петербургского плана до сих пор остается не вполне ясным. Версия дореволюционных историков о том, что план был «задуман» и «лично начертан» самим царем⁹²³, грешит преувеличением. Е.В. Тарле выражался более осторожно — «план, выработанный военным окружением царя»⁹²⁴. Такова же в принципе точка зрения П.А. Жилина⁹²⁵. О. В. Орлик,

B. Г. Сироткин, Ю.Н. Гуляев и В.Т. Соглаев о петербургском плане даже не упоминали.

В последнее время историки стали больше интересоваться петербургским планом, пытаясь выявить его разработчиков. А.Г. Тартаковский обнарркил «в архивных материалах военного ведомства и в фонде Аракчеева» (РГВИА) какие-то «указания на причастность к составлению этого плана» светлейшего князя Платона Зубова (одного из главных цареубийц 1801 г.), которого Александр I в 1812 г. «держал при себе в качестве военного советника»⁹²⁶. Дальше всех продвинулся здесь

C. В. Шведов. Учитывая, что план был подписан Александром I уже 31 августа (на следующий день после того, как царь узнал о Бородинской «победе»), но просчитан был, конечно, «не за один день» и что отдельные идеи этого плана высказывали ранее сам Александр I, Барклай-де-Толли и Чичагов, — учитывая все это, Шведов называет именно их (плюс ближайшего сотрудника царя князя П.М. Волконского) авторами плана⁹²⁷. Можно с ним согласиться.

Смысл петербургского плана был таков: когда «Великая армия» , преследуемая главными силами Кутузова, достигнет Березины, Чичагов при поддержке Ф.Ф. Эртеля — с юга⁹²⁸ и Витгенштейн при поддержке Ф.Ф. Штейнгейля — с севера преградят ей путь в районе Борисова и вместе с главными силами уничтожат ее, чтобы французы были «искоренены до последнего»⁹²⁹. «Естли план сей, — писал Александр I Кутузову, — Вами признан будет полезным, то отправьте флигель-адъютанта Чернышева к адмиралу Чичагову»⁹³⁰. Таким образом, в те дни, когда Наполеон занимал Москву, Александр I уже планировал истребление его армии. Этот факт, который наши историки с 1917 г. до последнего времени недооценивали либо вовсе замалчивали, делает честь царю.

Кутузов усмотрел лишь «малое различие» между своим планом и царским, Поэтому 10 сентября он доложил Александру I: «<...> оставил я план сей, объясненный мне подробно флигель-адъютантом Чернышевым, в полной его силе»⁹³¹. В тот же день фельдмаршал отправил Чернышева к Чичагову с царским планом. «Поспешаю препроводить оный в списке, дабы вы, — предписывал он адмиралу, — от произведения в действо прежних моих соображений удержалися, а приступили к исполнению высочайшей воли⁹³².

Советские «фанаты» Кутузова (П.А. Жилин, Б.С. Абали-хин), которых не устраивало его признание «высочайшей воли», старались представить дело так, что царский план был «ошибочен», «принципиально отличен» и даже «противоположен» безошибочному плану Кутузова, поскольку-де по царскому плану «решающая роль в разгроме врага отводилась не Главной армии», а войскам Чичагова и Витгенштейна. Кутузов, мол, все это «прекрасно понимал» и, «хотя внешне (?! — Н. Т.) и принял присланный ему план, фактически проводил в жизнь свой («противоположный»! — Н. Т) план разгрома врага»⁹³³. Поверить здесь Жилйну и Абалихину может только тот, кто незнаком с текстом петербургского плана, ибо в тексте его черным по белому сказано: все «три наши армии соединиться должны», каждая из них обязана действовать «в частых сношениях со всеми другими войсками нашими», а фланговые войска имеют целью в назначенных местах «предупредить Неприятеля, с другой стороны всегда неотступно поражаемого в тыл от главных соединенных армий наших под предводительством князя Кутузова»⁹³⁴. Конкретные детали петербургского плана (даты, маршруты) были по ходу событий, естественно, скорректированы, но, по сути своей, именно этот план (принятый Кутузовым!) лег в основу Березинской операции.