Фельдмаршальский жезл. Николай Николаевич
Шрифт:
Вперёд был выслан сводный конный отряд генерал-майора Струкова. Приказ ему был краток:
— Идти без роздыха вперёд. В бой нигде не ввязываться, турецкие заслоны всюду обходить. Нам нужен только Адрианополь...
Действия Александра Петровича Струкова оказались выше всяких похвал. В тот же день, то есть 3 января, русская конница с налёта захватила железнодорожный узел Семенли. Спешивший туда с пехотой Скобелев получил донесение:
«Турки в панике побежали из редута и зажгли мост, что не дало возможности преследовать. Драгуны спешены и пущены были на мост и тотчас потушили.
Конный отряд, не имея «ни больных, ни отсталых», двинулся дальше на восток. 8 января он, пройдя за 40 часов 88-километровый путь, неожиданно появился у Адрианополя. Турецкий 2-тысячный гарнизон оставил крепость, бежав в сторону столицы. В адрианопольском арсенале нашлись 22 новеньких крупповских орудия и 4 крупнокалиберных осадных пушки. В плен попали два офицера с 73 солдатами.
Русские войска вступили в древний город Адрианополь с развёрнутыми знамёнами и под звуки маршей в исполнении полковых оркестров. Генерал-лейтенант Скобелев в своём приказе писал:
«Поздравляю вверенные мне храбрые войска с взятием второй столицы Турции. Вашей выносливостью, терпением и храбростью приобретён этот успех...»
Об освобождении населённого христианами Адрианопольского округа великий князь Николай Николаевич-Старший во всех подробностях узнал из корреспонденции, которая посылалась с фронта в газету «Новое время»: «...Наш отряд двинулся вперёд со Скобелевым во главе. За ним шли владимирцы, 9-й стрелковый батальон, 16-я стрелковая бригада и сапёры. На первом же повороте дороги справа и слева двинулись навстречу массы местных жителей, кричавших наше «ура», бросавших солдатам цветы. Женщины целовали у офицеров руки, отдельные личности бросались в ряды и обнимали нас. Всё это взволнованное, обрадованное...
У моста через Марицу, разлившуюся широко, отражавшую в своих чистых струях голубое небо Румелии, нас встретило духовенство с хоругвями. Поочерёдно Скобелева приветствовали речами митрополиты — греческий, армянский, экзарх Болгарский и муллы.
Скобелев обратился к греческому митрополиту и просил его временно принять председательство в городском управлении, потом обратился к муллам, приглашая их хранить строгий порядок, за что гарантировал им полное спокойствие и обещал покровительство наших властей и войск.
За мостом нас ждала трогательная встреча. Двести шестьдесят вдов зарезанных мужей и сирот погибших отцов, в глубоком трауре, стоя по обеим сторонам дороги, провожали нас своими рыданиями и благословениями. На солдат это так повлияло, что не на одном суровом лице я заметил в эти минуты слёзы. Большинство этих вдов из несчастной Ески-Загры. Многие из них целовали ноги солдат, все бросали в наши ряды ветви дерев...
Шумные улицы города гремели приветственным криком. Я не знал ничего более искреннего, я не видал ещё людей, которые так радовались...
Струков недолго отдыхал. 11 января он уже выступил на Ховсу, после того как у конака торжественно была уничтожена турецкая виселица и сожжены орудия пыток, в которых гибли тысячи
Ежедневно по несколько схваток с башибузуками, к каждому вечеру в отряде оказывалось по сотне и более новых пленных...
13 января Струков добрался до Люле-Бургаса. Город заняли быстро и захватили массу бежавших турок как мужчин, так женщин и детей. Обоз этот прикрывали башибузуки и черкесы, моментально рассеявшиеся. Потребовали сдачи оружия; наущаемое муллами на селение отказалось. Мулл арестовали, и тотчас же требование русских было выполнено. Оружие сдано. Часть его сложена в городском конаке, часть роздана болгарам. Беглецам предложено вернуться в Адрианополь, что ими тотчас же и было принято...
Около 20 тысяч телег прошло к морю с имуществом, награбленным у болгар. Спокойствие только там, где наш авангардный отряд. Кругом же пылают деревни, убийства и грабежи на каждом шагу, дороги завалены мёртвыми. Турки перед тем забрали было в солдаты тысячи болгар. Теперь они возвращаются назад...
Наш отряд усиленно пользуется паникой для спасения целых тысяч христиан, которые без того были бы перерезаны сплошь...»
Линия фронта быстро перемещалась в сторону Константинополя. После занятия Люле-Бургаса русские с боем овладели железнодорожной станцией Чорлу и городом Чалтаджой. Конные отряды заняли Родосто и Деде-Агач.
События для Стамбула разворачивались с головокружительной быстротой. Главнокомандующий писал императору Александру II:
«Паника страшная, неописанная, равно и сопровождающие её потрясающие события. Ввиду всего этого долгом считаю высказать моё крайнее убеждение, что при настоящих обстоятельствах невозможно уже теперь останавливаться и ввиду отказа турками условий мира необходимо идти до центра, то есть до Царьграда, и там докончить предпринятое Тобой святое дело.
Сами уполномоченные Порты говорят, что их дело и существование кончены и нам не остаётся ничего другого, как занять Константинополь. При этом занятие Галиполли, где находится турецкий отряд, неизбежно, чтобы предупредить, если возможно, приход туда англичан...»
В Стамбуле наконец-то поняли неоспоримый факт — военный разгром Блистательной Порты состоялся. Султану Абдул-Гамиду защищать свою столицу было уже нечем. Единственная военная сила — Восточнодунайская армия Мехмет Али-паши — продолжала «сидеть» в крепостном четырёхугольнике.
Но нельзя сказать, что Мехмет Али-паша всегда сидел сложа руки. Его войска не раз выходили за крепостные стены, но каждый раз натыкались на кавалерийские заслоны врага. Возникала угроза того, что конный противник может отрезать вылазные отряды от крепостей. Из Стамбула пытались расшевелить осторожного пашу:
— Надо взять у неверных Систово и Никополь ударом вдоль дунайского берега.
— Не могу. Русские тогда возьмут Рущук.
— Разрушьте коммуникационную линию русских. Она плохо защищена.