Фельдмаршальский жезл. Николай Николаевич
Шрифт:
Однако вскоре в рядах гвардейского полка появился четвёртый нижний чин, награждённый серебряной медалью-«болгаркой». О чём и было по команде рапортом доложено великому князю Николаю Николаевичу-Старшему. Дело обстояло так.
В конце 1878 года на имя командира лейб-гвардии Семёновского полка пришло письмо от командира 35-го пехотного Брянского полка. К письму прилагался Знак отличия военного ордена, то есть солдатский Георгиевский крест за №75 330. В письме сообщалось, кому и за что выдана эта Георгиевская
«...За отличие в деле с турками при отстоянии Шипкинского перевала с 9 по 14 августа 1877 года бывшему ефрейтору вверенного мне полка Антону Штанько, зачисленному на службу по выздоровлении от раны из 35-го пехотного (полка) запасного батальона в вверенный вашему превосходительству полк».
Вместе со Знаком отличия военного ордена и сопроводительным письмом командир брянцев-пехотинцев прислал в столицу и ещё один наградной документ:
«Копию с приказа по полку от 29 го июня за №180 на право ношения серебряной медали в память о минувшей войне».
Главнокомандующий войсками гвардии утвердил соответствующий рапорт командира лейб-гвардии Семёновского полка. В самой торжественной полковой обстановке герою Шипки ефрейтору Антону Штанько перед строем были вручены сразу две боевые награды — солдатский «Егорий» и серебряная медаль-«болгарка».
О таком необычном случае Николай Николаевич рассказал на очередном личном докладе государю. Тот только заметил:
— Справедливое дело красит не только солдата-героя, но и его командира. Получил ли ваше благодарственное слово командир Брянского полка?
— Письмо с моей благодарностью в Брянский полк было отправлено сразу, ваше величество.
— Очень хорошо, что о том будет известно и семёновцам, и брянцам...
Спустя какое-то время после торжественных полковых праздников по случаю раздачи наградных медалей за Русско-турецкую войну император с улыбкой вдруг спросил Николая Николаевича:
— Ты знаешь, как солдаты называют нашу медаль?
— Знаю, ваше величество. Болгаркой. Во всех полках так зовётся.
— Верно, болгаркой. Мне о том первым нижегородский губернатор рассказал.
— Да что там, ваше величество. Болгаркой её называют даже генералы, ушедшие в отставку.
— Значит, она любима в народе и армии?
— Ещё как, ваше величество! Память народная на добрые дела всегда благодарная. Как и на государей, добрые дела при жизни творивших.
— Ты так думаешь?
— Не просто думаю, а знаю доподлинно. Из солдатских казарм эту мысль вынес.
— Самое главное, чтобы в народной памяти та наградная медаль ещё долгое время болгаркой величалась.
— Так оно и поведётся, ваше величество. От отца к сыну. И мы тоже её с честью носить будем.
— Дай Бог, чтоб оно так и дальше было
Перемирие, подписанное в Адрианополе, стало лишь прелюдией к трудным переговорам о мире. После была установлена демаркационная линия. По приказу главнокомандующего русские войска заняли: 29 января — Бургас, 8 февраля — Рущукскую крепость, 11 февраля — крепость Силистри.
Особо важным стало прекращение борьбы под осаждённым Эрзерумом, сильной крепостью в горах Саганлука. Русский стан в конце войны поразила эпидемия тифа. Цена Эрзерума выразилась в 20 000 человеческих жизней, подавляющая часть умерших относилась к санитарным потерям.
На Черном море война прекратилась в ночь на 15 декабря. Вооружённый пароход «Великий князь Константин» подошёл к Батуму и осуществил первую в мировой истории торпедную атаку: катера «Чесма» и «Синоп» одновременным попаданием двух торпед с дистанции всего около половины кабельтова пустили на дно большой сторожевой пароход «Интибах».
Командир парохода капитан 2 ранга Степан Осипович Макаров, будущий вице-адмирал и командующий флотом Тихого океана в Русско-японской войне 1905—1906 годов, стал для великого князя человеком особо уважаемым. Они встретились в Санкт-Петербурге на одном из дворцовых приёмов в честь освободителей Болгарии.
— Разрешите поздравить вас, капитан Макаров, с флигель-адъютантскими эполетами.
— Премного благодарен. А вас, ваше высочество, с фельдмаршальским жезлом.
— Ну, мой жезл на суше значил меньше, чем ваш пароход на Черном море.
— Ну не скажите, ваше высочество. Одна Плевна с Осман-пашой чего стоит!
— Мне в Болгарии удалось загнать в крепость только одну из нескольких армий султана. А вы со своими непонятными миру паровыми катерами загнали в Босфор весь турецкий броненосный флот. Есть разница?
— Есть, ваше высочество. Только не мой «Константин» диктовал туркам мир в Сан-Стефано.
— Как бы не так, капитан. Сначала вы лишили османов победы на море, а уже потом кавказцы великого князя Михаила и Дунайская армия отобрали у них победу на суше.
— Спасибо на добром слове.
— Куда вы теперь флигель-адъютантом идёте дальше? Дают броненосец на Балтике?
— Нет, ваше высочество. Получил назначение командиром нашего посольского стационара в Константинополь.
— Это на «Тамань», про которую великий князь Константин мне говорил?
— Она самая. Приказано принять, прийти в Босфор и встать на якорь в Стамбуле.
— Что ж, пускай на вас турки посмотрят и подумают, как воевать с русскими на Черном море. Они, поди, про Чесму уже и позабыли, на англичан глядя.