Фельдмаршальский жезл. Николай Николаевич
Шрифт:
По всей видимости, из Стамбула местным губернаторам-пашам было дано указание «пугать» младшего брата монарха северного соседа Оттоманской Порты. Поэтому ему демонстрировалась и мощь крепостных стен, и число пушек, стоявших на них. Почётная охрана подбиралась самым тщательным образом. Число военных судов, обычно стоявших в гаванях, заметно увеличивалось в те дни, когда великий князь появлялся.
Но это было не самое главное в показе военной силы султана: числом корабельных вымпелов и не самых новейших орудийных стволов русских поразить было сложно. Посещение столиц губерний как-то
— Ваше светлейшество. Позвольте пригласить вас как генерала гвардии русского царя на учения моих войск. Они устраиваются каждый год по фирману моего светлейшего повелителя.
— Я и мои спутники с благодарностью принимаем столь любезное приглашение.
— Чтобы вы хотели особенно увидеть завтра, ваше светлейшество?
— Всё, что требует от вас, любезный паша, фирман гостеприимного султана...
На следующий день с утра под крепостью местный гарнизон старательно демонстрировал свою воинскую выучку и выправку. Перед холмом, где обычно стояли палатки паши и высоких гостей, маршировали таборы (батальоны) пехоты, катили орудийные расчёты, гарцевала особенно многочисленная конница. Учения заканчивались показом ружейной стрельбы залпами, пушечной пальбой и показными атаками. Украшением служили вихревые имитации атак лёгких всадников, одетых столь же ярко, как сотню и больше лет назад.
Николай Николаевич-Старший «натренированным» глазам привычно схватывал всё действие, которое разворачивалось перед ним. Перед пашой он всегда хвалил всадников и их коней, которые действительно являли собой необыкновенно красивое зрелище:
— Ваши кони, дорогой паша, выше всяких земных похвал.
— Ваше светлейшество, это лучшие скакуны Востока. Лучше их только те, что стоят в конюшнях моего обожаемого султана.
— И всадники ваши просто загляденье.
— Это прирождённые конные воины. У русского царя такие, наверное, тоже есть?
— Как же без них: казаки, калмыки, башкиры — у нас все дети степей. Кони им привычны с детства...
Губернатор-паша, который с началом войны превращался в корпусного или дивизионного начальника, и сам знал, что нестройные толпы его конников являли собой весьма живописную картину. А кони, послушные руке всадника, поражали самых тонких знатоков лошадей.
Пашу интересовало всегда другое: как смотрится его пехота и полевая артиллерия. Ведь об этом следовало докладывать после проведённых учений в Стамбул. Мнение брата русского царя, большого генерала, интересовало великого визиря султана по вполне понятным причинам: почти десяток ранее состоявшихся русско-турецких войн ещё не означал конец противостоянию двух великих соседей.
Думается, что генерал-инспектор российской кавалерии смог увидеть в Оттоманской Порте всё, что ему хотелось. В Константинополе ему были показаны султанские конюшни. Своей коллекцией чистокровных скакунов мог гордиться любой владыка державы османов.
В Каире великий князь осмотрел конюшни египетского
Николай Николаевич имел с собой немалую сумму денег в звонкой монете на покупку иноходцев лично для себя. У него в Санкт-Петербурге тоже была отменная коллекция скакунов, в которой преобладали орловские рысаки и дончаки. Но он хотел привести с собой с Востока несколько коней.
Местные губернаторы об этом знали из Стамбула. В Бейруте гостю местные купцы и жители привели на показ для продажи лучших ливанских лошадей. Бейрутцы устроили в присутствии Николая Николаевича скачки и игры «джерит», напоминавшие кавказскую джигитовку. И хозяева, и гости остались очень довольны праздничным днём.
Но пожалуй, самое интересное именитого путешественника ожидало в Сирии. Вблизи столичного Дамаска в то время раскинули свои палатки несколько кочевых племён бедуинов. Великий князь осмотрел их скакунов, и ему особенно понравилась одна чистокровная арабская кобыла. Он пожелал купить её, не жалея денег. Вождь племени по законам гостеприимства не стал препятствовать торгу.
Владельцем кобылы оказался бедуин древнего рода степной аристократии по имени Гамаль. Николай Николаевич через константинопольского переводчика спросил араба:
— Сколько стоит твоя лошадь?
— Я покупал её ещё жеребёнком, — уклончиво ответил хозяин иноходца.
— Тогда сколько ты за неё заплатил?
— Вот такую чашку золотых динаров. И в придачу дал десяток лучших баранов из стада моей семьи.
— Я хотел бы купить у тебя лошадь.
— Мне с ней не хочется расставаться. Это моя гордость.
— Твой скакун просто великолепен. Поэтому даю за неё две чашки золотой монеты. Скалой, — сказал великий князь своему адъютанту, — отсыпьте в чашки рублей.
Бедуин при виде целой кучи золота сразу польстился на небывалый куш, но как человек Востока не согласился на продажу, а начал торг со знатным покупателем. Он расхваливал перед русским пашой-генералом и без того несомненные достоинства своей лошади, всякий раз называя новую цену.
Вокруг торговавшихся собралась немалая толпа бедуинов, которая живо реагировала на каждую новую сумму. Великий князь раз за разом соглашался. Поручику Скалону только оставалось подсыпать на ковёр из дорожной сумки всё новые и новые золотые монеты, сверкавшие под жаркими солнечными лучами.
Когда наконец была названа последняя цена и бедуин уже взял в руки тарелку с кучей золота на ней, толпа сородичей притихла, испытующе смотря на хозяина иноходца. Тот словно спохватился: азарт торга в секунду слетел с его вдруг помрачневшего лица. Он бросил монеты на ковёр, молча вскочил на ноги, сел на своё сокровище и стремительно ускакал в степь, подальше от становища.
Видя это, бедуины восторженными криками приветствовали такой исход торга. О нём ещё долго они говорили в своём кругу. А вождь племени с вежливым поклоном сказал своему раздосадованному гостю: