Фельдмаршальский жезл. Николай Николаевич
Шрифт:
— Как санитарное состояние шипкинских полков?
— Наверное, хуже и быть не может. Большая часть людей простывшая. Все почти поголовно хворают. Совсем здоровые на Шипке сегодня редкость.
— А сам Радецкий как?
— Слава Богу. Хворь никакая его не берёт. Шипка наполовину и держится его личным обаянием на людей.
— Судя по вашим донесениям, потери имеются каждодневные?
— Да, ваше высочество. Перестрелки идут с утра до вечера. Передышки там нет. Оттого и убитые, и раненые. Да ещё умершие от болезней, их всё больше
— Что вам надо, чтобы держаться на перевале сколько будет нужно?
— Полушубки, прочая тёплая одежда и подкрепления. Иначе...
— Что иначе?
— Иначе на Шипке долго держаться нельзя. Придётся её бросить из-за невозможности существования людей на этом перевале зимой, да ещё так высоко в горах.
— Генерал, передайте Радецкому, что помощь будет. Мы сейчас изыскиваем такие возможности.
...Русские войска но известным причинам уйти с Шипкинского перевала на зимние квартиры не могли. Зато это смог сделать Сулейман-паша, который большую часть своей армии отвёл в Шейново. Туркам не пришлось терпеть те невзгоды, с которыми столкнулся их противник на заснеженных и обледенелых горных вершинах.
Они начались для защитников Шипки с проблем доставки на позиции горячей пищи. Её варили внизу в котлах, установленных на передках провиантских телег. Зачастую пища поступала в роты уже остывшая, почти замершая. В таких случаях на передовой питались одним мясом, запивая его водой. Участники тех событий вспоминали:
«В темноте, по скользким, крутым тропинкам, взбираясь на скалы, люди падали, опрокидывали пищу и даже теряли котелки. Со времени установившейся гололедицы прекратилась всякая возможность подвоза пищи, и поэтому с половины ноября было признано довольствовать людей консервами».
Генерал-лейтенант Радецкий не раз высказывал озабоченность бедственным положением войск на Шипкинской позиции. Так, в начале октября он докладывал Николаю Николаевичу-Старшему:
— Ваше высочество, провиант у моего отряда на исходе и не пополняется.
— Но у вашего отряда, Фёдор Фёдорович, как мне докладывают, большие склады в Тырнове и Габрове.
— Склады действительно большие. Но на сегодня солдатских сухарей в них уже нет.
— Армейскому интендантству будет приказано восполнить их в самые ближайшие дни.
— Надо это сделать, ваше высочество, крайне срочно. В скором времени сообщение между этими городами и Шипкой может прекратиться совсем. Дороги — сплошной гололёд.
— Сколько вам надо срочных запасов?
— Как минимум двухмесячный запас в Габрово сухарей, крупы и спирту. Иначе Шипкинскому отряду угрожает самый настоящий голод.
— Вы обращались в интендантство с этими вопросами?
— Разумеется. И причём неоднократно. Но от моих просьб к интендантам склады в Габрово и Тырново полнее не стали.
— Хорошо, Фёдор Фёдорович. Провиант для Шипкинской позиции будет доставлен в самые ближайшие дни. Что ещё у вас срочного?
— Наступает
— Запрос о них в Россию мною уже сделан. На армейские склады валенки и полушубки пока не поступали. Но обещаю, как они придут, Шипкинская позиция первая получит тёплую обувь и обмундирование...
Валенки и полушубки поступили в действующую Дунайскую армию лишь во вторую половину зимы. А на Шипку их доставили только ближе к весне. Да и то в таком количестве, что обеспечить тёплой одеждой и обувью все войска не смогли.
С провиантом положение дел обстояло не самым лучшим образом не только в войсках генерал-лейтенанта Радецкого. Ещё в августе Николай Николаевич-Старший имел трудный разговор на эту тему с князем Владимиром Александровичем Черкасским, заведующим гражданскими делами при главнокомандующем Дунайской армии:
— Князь, ко мне поступил ваш очередной рапорт. Что вас беспокоит в провиантском деле армии?
— Ваше высочество, та частная компания, которой в апреле сего года было доверено снабжение действующей армии, не выполняет свои обязательства.
— Как это понимать?
— Торговая компания не может поставить провиант и фураж в требуемом для армии объёме. А ведь ожидается прибытие ещё и пополнений.
— Верно, ожидается. Но ведь помимо этих поставок, за которые уже выплачены деньги из армейского казначейства, мы взяли у турок склады, оставленные ими. В Систово, к примеру.
— Турецкие запасы провианта и фуража, ваше высочество, уже на исходе. У болгарского населения мы закупаем сейчас продукты.
— А фураж? У нас же не один десяток тысяч лошадей!
— С фуражом большие трудности. Сена и зернового фуража у местного населения купить мы можем самую крайнюю малость. Кукурузы много, но это, как вам известно, не корм для лошадей.
— Да, к сожалению, кукуруза не овёс. Лошадь только с голоду будет её грызть. Где же тогда на сегодня выход, Владимир Александрович? Вы мой помощник по гражданской части, вам и все карты в руки.
— Выход есть, ваше высочество.
— Какой же?
— Надо воспользоваться законами военного времени.
— Вы говорите о реквизициях? Но они опорочат честь русской армии. Не у болгар же отбирать силой оружия провиант!
— Зачем отбирать? И зачем продовольствовать армию за Дунаем силой оружия?
— Тогда что вы можете мне как главнокомандующему предложить для исправления дел с провиантом и фуражом?
— Предлагаю следующую немедленную меру: потребовать с жителей санджаков Систовского и Терновского поставку в пользу наших войск за деньги сто тысяч кил пшеницы и ржи, а также 40 тысяч кил ячменя и овса. Раскладку реквизиции по селениям утвердит вверенное мне гражданское управление.