Фельдмаршальский жезл. Николай Николаевич
Шрифт:
— Я предлагаю перенести штурм дня на два-три, пока почва и дороги не подсохнут для движения пехоты, ваше высочество.
— Отменить сегодня приступ может только государь.
— Тогда надо объяснить ему про наши погодные условия. Ведь люди, пока дойдут до редутов, выдохнутся.
— Я не могу обратиться к государю с предложением переноса дня штурма, Артур Адамович.
— Почему, ваше высочество? Вы же главнокомандующий, вам и карты в руки.
— Дело в том, что штурм назначен на день 30 августа, а не какой другой. Вы же знаете, чей этот день?
— Да, знаю. 30 августа — день царских именин. Праздничный день для нас.
—
Бомбардировка Плевенской крепости началась, как и было намечено, в 6 часов утра. Густой туман застилал боле битвы, и артиллерийские наблюдатели не смогли корректировать огонь батарей. То есть огневые налёты на вражеские укрепления не достигли своей цели. В ясную погоду эффективность артиллерийского огня, вне всякого сомнения, была бы иной. Очевидец писал:
«Наступил несчастный день 30 августа. Отвратительная погода с мелким, беспрерывно моросящим дождём и туманом затягивала все окрестности угрюмым серым покровом, сообщавшим всему кругом тяжёлый сумрачный колорит; так и вспоминалось гадкое октябрьское ненастье Петербурга, в самое дурное его время.
На небе висели свинцовые, гнетущие душу тучи; по земле стлался туман, с которым смешивался не разгоняемый движением воздуха дым орудийных выстрелов; на батареях не было сухого места, всё намокло, липкая почва развороченного грунта приставала к сапогам целыми пластами, пронизывающая насквозь сырость пропитывала всю одежду...
Артиллерийская стрельба, поставленная под Плевной и без того вообще в крайне неблагоприятные условия, подпадала при подобной обстановке ещё под более невыгодные обстоятельства, когда даже самые цели едва можно было различить среди окутавшего всё кругом ненастья...»
Румынская пехота трижды атаковала два Гривицких редута, отстоявших друг от друга на 400 метров. Каждый раз атакующие попадали под частый перекрёстный огонь, несли потери, залегали и отходили назад, на безопасное расстояние.
Только четвёртый приступ закончился успехом: румыны вместе с подошедшей русской пехотной бригадой генерал-майора Родионова (17-й Архангелогородский и 18-й Вологодский полки) взяли Гривицкий редут № 1. Турки бежали, бросив несколько пушек и два знамени. Русские полки поддержало в той победной атаке только несколько румынских батальонов.
Придя в себя, турки провели сильную контратаку, которую удалось отбить. Союзники, словно удовлетворившись взятием одного из Гривицких редутов, в тот день не стали помышлять о повторном штурме соседнего редута, расположенного к северу. Милютин писал в мемуарах:
«Гривицкий редут остался за нами, но турки успели возвести против него новые укрепления, тогда как наши, засев в редут, во весь день ничего не сделали, чтобы прочно в нём утвердиться, и даже не ввезли в него артиллерии».
«Третья Плевна» обошлась румынам так: 793 человека убитых и 1182 раненых. Потери могли быть более значительными, но упорства в борьбе за Гривицкий редут № 2 показано не было. Пехотная бригада генерал-майора Родионова потеряла ранеными 20 офицеров и 782 нижних чина. В двух её полках было убито (и пропало без вести) 229 рядовых.
На центральном участке схватка разгорелась за редут Омар-бей-табия. На штурм его бросался полк за полком. В итоге атакующие, потеряв около 4,5 тысячи человек,
Артиллерия и здесь, как потом отметил великий князь Николай Николаевич-Старший, «себя не показала». Даже свою главную цель — редут Омар-бей-табия — разрушить она не смогла.
В ходе «третьей Плевны» наиболее впечатляющие события развивались на южном участке крепостного обвода. Там наступал отряд генерал-майора Скобелева. Но прежде чем выйти к редутам Каванлык и Исса-ага, требовалось сбить турок с третьего гребня Зелёных гор. В 10 часов утра их оттуда прогнали.
Задача, стоявшая перед Скобелевым, смотрелась очевидцам тех событий крайне сложной по исполнению. В их записках говорилось:
«Для того чтобы достигнуть Скобелевских редутов, атакующим войскам предстояло спуститься по пологому, покрытому виноградниками северному скату третьего гребня в лощину, по которой в обрывистых, труднодоступных для артиллерии берегах протекал Зеленогорский ручей. Через этот ручей был устроен всего только один, очень непрочный, мостик.
Перейдя Зеленогорский ручей, нужно было на протяжении около ста сажен подниматься по очень крутому скату на высоту, где были расположены турецкие укрепления. Последние состояли из двух, сильной профили, редутов — Скобелевского № 1 (Каванлык) и Скобелевского № 2 (Исса-ага), соединённых между собою глубокою траншеей, и из линии стрелковых ровиков, вырытых впереди на скате.
От редута № 1 шёл в северном направлении траншейный ход сообщения, выходивший на дорогу из главного лагеря к редуту Баглар-баши...»
Скобелев повёл атаку тремя эшелонами. Первый состоял из двух пехотных полков — Владимирского и Суздальского. Их роты, неся большой урон от вражеского огня, вынужденно залегли у Зеленогорского ручья. Чтобы возобновить атаку, Скобелев ввёл в бой второй эшелон — пехотный Ревельский полк. Однако наступавшим пришлось вновь залечь под пулями и картечью, которые сыпались на них с редутов и траншеи.
Только ввод в дело третьего эшелона — пехотного Либавского полка и двух стрелковых батальонов — позволил русским сойтись с неприятелем врукопашную. В эти критические минуты боя среди солдат верхом на белом коне появился генерал Скобелев, тем самым воодушевив своих бойцов:
— Вперёд, ребята! Вперёд!..
Безвестный стрелок 3-й бригады оставил рассказ о том, как начиналась атака «Скобелевских редутов»:
«...Чуть стало светлеть, мы поднялись и двинулись к Зелёным горам, где канонада усиливалась. Прошли шоссе, изрытое гранатами, и спустились в лощину перед Зелёными горами. Генерал Скобелев вчера взял первый гребень и теперь там стоял с частью отряда. Мы пошли в сферу пуль, то и дело они посвистывали около нас, несколько человек уже ранило. Бой разгорался, со всех сторон гудели орудия. Нас остановили в лощине и приказали лечь, мимо пронесли уже несколько раненых из передовых частей. Бешеная ружейная стрельба, всё учащаясь, обратилась в непрерывный вой, отдельных звуков не было возможности уловить, пули целыми тучами проносились над нами, этот ад продолжался целые часы, как будто гигантская машина, заведённая невидимой рукой и посылавшая тысячи смертей. Вот ещё два батальона двинули вперёд, и нас придвинули ближе к гребню.