Фельдшер скорой
Шрифт:
День на третий Шишкина показала мне на группу из пяти лыжников, которые дружно двинулись куда-то в сторону.
– Смотри, они и вчера куда-то уходили. Там точно есть какой-то секретный спуск, где они катаются. Давай за ними втихаря!
– Ты забыла, что Игорь говорил? Если тебя ловит спасатель катающимся мимо официальной трассы, заберет лыжу и внизу отдаст. Оно тебе надо?
– Андрюша, ты занудный, как дед старый, – надула губки Лиза. – Если эти туда ходят, значит, лыжи у них никто не отбирал. И мы сейчас потихонечку к ним присоединимся и покатаемся нормально, а не здесь, в толчее.
Известное
– Ладно, поехали, – вздохнул я. – Посмотрим, что там за место такое.
Собственно, нарушители режима далеко не уехали. Действительно, зачем куда-то переть за три версты? Потом ведь назад придется возвращаться. Пока мы до них добрались, они уже по разику спуститься успели.
Попросили разрешения присоединиться, познакомились. Оказалось, ребята эти уже несколько лет приезжают сюда зимой. Четверо москвичей и один мужик из Питера. Всем за сорок. Назвались по именам, но одного, мордатого такого, они уважительно называли Георгием Михайловичем. Начальник, может, не знаю. Здесь это неважно, как в бане. Старожилы объяснили, что склон этот вполне себе разработанный, но почему-то в этом году его не открыли для широкой публики. Хотя ратрак и прошелся, склон подготовили. Почему – они не спрашивали, но кататься здесь и по целине можно без опаски. Вот такой «фрирайд по-советски». К чему мы и приступили.
Единственное, что здесь бугеля не было, приходилось после каждого спуска вспоминать поговорку про саночки. Зато тихо, спокойно и никто не пытается въехать тебе прямо в тыл.
Как говорится, ничто не предвещало. Да и не думалось о каких-то возможных неприятностях. Мы же на отдыхе. Поэтому когда ехавший впереди мужик, Юра вроде, рухнул на вираже и покатился по склону, я притормозил, только чтобы помочь ему подняться. Так, без задней мысли, спросил, как дела. До меня дошло, что не все ладно, когда тот вдруг начал вопить благим матом. Охренеть и не встать, работа и тут меня нашла! Мало того, что голень у него была согнута под углом, так еще и обломок кости проткнул комбинезон и торчал наружу. Вот тебе и закон парности случаев: в Москве – Миша Харченко, а тут – этот Юра. Осталось дождаться вывиха чьего-нибудь плеча для полного совпадения.
Я тоже закричал и замахал палками, призывая остальных, а потом бросился к Юре. Вроде и рядом, но рановато я отстегнул лыжи, с перепугу, наверное. Забег по снегу оказался медленнее, хотя тут и недалеко.
– Лежи спокойно, – начал я внушать ему. – Будешь шевелиться, будет болеть сильнее. У тебя голень сломана. Потерпи немного.
Блин, а снег вокруг ноги что-то быстро краснеть начал. Понятно, что кровить будет, кожу порвало, сосуды мелкие, из кости тоже потечет, но не так. Все это должно было остаться у него в комбинезоне. Блин, у меня даже ножа никакого нет, чтобы штанину распороть. Пока остальные доехали, я успел вытащить ремень и наложил какое-то подобие жгута на коленном сгибе.
Ну а дальше
– Спасибо за помощь, – сказал Георгий Михайлович, когда спасатели приняли Юру. – А ты молодец. Не растерялся.
– Так я на скорой подрабатываю, там такого добра хватает, – объяснил я, внезапно вспомнив смущенного кота Матроскина.
– Вы где остановились? – спросил он. – Вечерком зайду, надо это дело отметить.
– Да у нас там… охрана, не пустят… – Мне почему-то стало не совсем уютно.
– Это где такое? – почему-то улыбаясь, спросил он. – В управделами, что ли? Пустят, куда они денутся, – добавил он, когда я подтверждающе кивнул. – Так что давай, до вечера!
Ну, мы совсем скромно посидели, буквально по соточке коньяка, а Лиза выпила пару рюмок шартреза, который у меня почему-то всегда ассоциировался с зеленкой. Но поговорили душевно, даже если не принимать во внимание, что фамилия собеседника была Гречко, и был он космонавтом. И даже дважды Героем Советского Союза. Выяснилось, что на трассу эту Георгий Михайлович вовсе случайно попал, обычно он выбирает чуть более сложные спуски. Так, со знакомыми решил прокатиться. Но зато теперь я могу позвонить ему, с праздником какимнибудь поздравить.
Хороший отдых получился. Удалось практически все проблемы из головы выбросить. На потом отложить. Даже уезжать не хотелось. Правильное желание, как впоследствии выяснилось. Ибо в Москве меня чуть ли не с перрона вызвали в деканат. И вовсе не для того, чтобы наградить.
Глава 9
Бажанова не было, или он всякой фигней заниматься не хотел. Секретарша Виктория показала на стул.
– Подождать немного придется, – задумчиво объяснила она.
– Кого хоть? – полюбопытствовал я.
– Замдекана вашего, Антона Васильевича.
Я кивнул и сел. Подождем. Зачем – я сам не знал. Только позвонил по приезде Давиду, он тут же огорошил: давай пулей в деканат, ищут, как пропавшую невесту на свадьбе. Хвостов у меня нет, пропусков – тоже. Что доценту Клочкову понадобилось? Оставалось только прикидывать.
– Вика, а что за повод для встречи? – потихонечку спросил я, когда секретарша оторвалась от разбора бумаг в правой от себя стопке.
– Что-то там про видео, – чуть подумав, ответила она. – Какую антисоветчину вы смотрели хоть?
– Ты что, даже в мыслях не было, – отмахнулся я. – Скажут еще, Солженицына хором читали. Ничего такого.
Тут прибыл товарищ Клочков. Зам по работе со студентами четвертого и пятого курсов. За пятьдесят, с лицом крепко пьющего тракториста. Хотя в разговоре показывал чудеса эрудиции и предмет свой, патологическую физиологию, знал досконально. Говорили, что харьковский профессор Альперн советовался с ним насчет изменений в своем знаменитом учебнике, но мне всегда казалось, что эти слухи сам Клочков распространяет.