Фемистокл
Шрифт:
– И у мегарцев есть триеры в крайне плачевном состоянии, - сказал Фемистокл как бы между прочим.
– Есть такие корабли и у эгинцев, и у сикионян…
– Я дал время до полудня на починку кораблей, - сердито проговорил Еврибиад.
– Боюсь, этого времени будет мало, - печально вздохнул Фемистокл.
– У некоторых триер слишком серьёзные повреждения.
– Значит, эти триеры придётся здесь оставить, - бросил Еврибиад.
Спартанец сидел на стуле и точил бруском короткий меч. Сидевший у стола Фемистокл разжал кулак и высыпал перед собой несколько серебряных монет.
Еврибиад
– Зачем ты принёс эти деньги, Фемистокл?
– спросил он.
– Это не деньги, Еврибиад, - с грустью произнёс Фемистокл.
– Это слезы по царю Леониду, павшему у Фермопил, но исполнившему свой долг до конца.
Еврибиад вложил меч в ножны и шагнул к столу:
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я сейчас уйду, а ты, глядя на эти монеты, помни: вот цена твоему воинскому долгу, проявленному здесь, у Артемисия.
– Фемистокл поднялся из-за стола.
– Очень низкая цена, согласись. Но ещё не всё потеряно, друг мой. Эта цена может возрасти до пяти талантов, если…
– Не продолжай, - прервал Еврибиад.
– Я понял. Где эти пять талантов?
Фемистокл удалился из шатра, но вскоре вернулся и положил на стол два кожаных мешочка. Чтобы произвести впечатление на Еврибиада, Фемистокл развязал один из мешочков и со звоном высыпал его содержимое на стол.
У спартанца забегали глаза при виде груды серебра.
– Это не взятка, заметь, - промолвил Фемистокл.
– Это цена твоей доблести, которую ты должен проявить ещё раз в сражении с персами. Ты же спартанец, Еврибиад. Неужели ты не хочешь отомстить варварам за смерть царя Леонида!
– Я отомщу варварам сегодня же!
– решительно проговорил Еврибиад, ссыпая серебро обратно в мешок.
– Ты прав, Фемистокл. Воинский долг нужно исполнять до конца! Скажи глашатаю, что я собираю военачальников на совет.
Фемистокл поклонился и, не скрывая радости на лице, вышел из шатра.
Перед началом военного совета он встретился с Адимантом, придя к нему в шатёр, когда глашатай объехал стан, оповещая военачальников, что их ожидает Еврибиад.
– Не понимаю, что это ему взбрело в голову опять созывать военный совет, - ворчал Адимант.
– Кажется, всё уже решено. А ты как думаешь?
Фемистокл пожал плечами:
– Еврибиаду виднее. Значит, он полагает, что принятое решение не совсем верное.
– Что за чушь!
– поморщился Адимант.
– Уж не твои ли это козни, Фемистокл? И зачем ты пришёл ко мне?
– Я слышал, ты недавно сильно проигрался в каста, - сказал Фемистокл.
– Вот, хочу ссудить тебя деньгами, чтобы долг не висел тяжким бременем.
– И сколько ты хочешь мне дать?
– усмехнулся Адимант.
– Мину или две? Если честно, мой долг тянет на три мины.
– Я дам тебе три таланта, - ответил Фемистокл.
– Причём дам не в долг, а в дар.
У Адиманта округлились глаза от изумления.
– Ты хочешь подкупить меня!
– воскликнул он.
– Вот в чём дело! Вот зачем ты пришёл ко мне! Хочешь, чтобы я на совете плясал под твою флейту. Так?
– К чему эти обидные намёки, Адимант?
– вздохнул Фемистокл.
–
Адимант недолго колебался. Серебро к нему в шатёр принёс Сикинн.
На совете Адимант высказался за немедленное нападение на стоянку киликийцев. Он поступил так, дабы показать Фемистоклу, что выполняет тайный уговор. Однако Адимант никак не ожидал, что Еврибиад поддержит его и прикажет не мешкая спускать корабли на воду: на ночь почти половина триер была вытащена на сушу.
Афинские навархи и эвбеяне с бурным восторгом выслушали приказ. Эгинцы и пелопоннесцы пребывали в недоумении, но оспаривать сказанное Еврибиадом не осмелились.
С утра над Эвбейским проливом висела лёгкая туманная дымка.
Эллинский флот, скрытый этой дымкой, незаметно подобрался к стоянке киликийских кораблей, расположенной между Афетами и мысом Сепиада. Эллины обрушились на вражеские триеры, которые стояли вдоль низкого берега в два ряда носами к морю. Большая часть киликиян находилась на берегу, поэтому эллины безнаказанно принялись топить и захватывать вражеские корабли. Было потоплено семнадцать судов и захвачено двадцать.
С соседних стоянок на помощь киликийцам устремились финикийские и египетские корабли. Сигналы тревоги прокатились по всему фессалийскому берегу к бухтам, где стояли кипрские и карийские суда, к ионийским кораблям у мыса Сепиада.
Однако до большого сражения дело не дошло.
Эллинский флот стремительно растворился в туманной дымке, отступив к побережью Эвбеи.
Флотоводцы персов были уверены, что после столь удачной вылазки эллины непременно отважатся на большое сражение. Поэтому в последующие два дня на всех стоянках полным ходом шла подготовка кораблей к битве. Персы были полны решимости уничтожить греческие триеры либо заблокировать их у мыса Артемисий. Гибель двухсот кораблей, отправленных к Еврипу в обход Эвбеи, стала для них тяжким ударом.
Каково же было изумление персидских навархов, когда посланные разведчики вернулись с сообщением, что весь эллинский флот ушёл от Артемисия.
Снявшись с якоря, персидские корабли двинулись к Артемисию и подошли туда ранним утром. В этом месте персидский флот находился до полудня, а затем двинулся вдоль северного берега Эвбеи к мысу Кеней.
Возле Артемисия и дальше по побережью Эвбеи, там, где была пресная вода, персы увидели огромные надписи на камнях.
Текст везде был один и тот же: «Ионяне! Вы поступаете несправедливо, идя войной на своих предков и помогая варварам поработить Элладу. Переходите скорее на нашу сторону! Если это невозможно, то, по крайней мере, хоть сами не сражайтесь против нас и уговорите карийцев поступить так же. А если не сможете сделать ни того ни другого, если вы скованы слишком тяжёлой цепью принуждения, то сражайтесь, как трусы, когда дело дойдёт до битвы. Не забывайте никогда, что вы произошли от афинян и что из-за вас первоначально пошла у нас вражда с персидским царём».