Фемистокл
Шрифт:
Надписи были сделаны по предложению Фемистокла.
Он сделал это с двойным умыслом: либо ионяне изменят персам и перейдут к эллинам, либо варвары возьмут ионян под подозрение и не позволят им участвовать в морских битвах.
Глава тринадцатая. СВЯЩЕННАЯ ЗМЕЯ
Отступив в Саронический залив, эллинский флот разделился на два отряда. Афинские корабли бросили якорь в аттической гавани Фалер, а все прочие триеры ушли в трезенскую гавань Погон. В Погоне был объявлен общий сбор всех эллинских морских
Одновременно города Коринфского союза стягивали сухопутные войска к Истмийскому перешейку, где было возобновлено строительство гигантской стены, некоего последнего рубежа, возле которого спартанцы и их союзники намеревались остановить полчища Ксеркса.
Афиняне не только не одобряли замысел лакедемонян об укреплении Истма, но и резко высказывались против этого. Получалось, что их город, вместе с Феспиями и Платеями, должен стать добычей варваров, которые уже прошли Фермопилы и теперь разоряют земли фокейцев и опунтских локров. Афиняне настаивали на том, что эллинам нужно встретить персов на беотийской равнине либо у горной гряды Киферон. В этом афинян поддерживали мегарцы, город которых лежал на Истмийском перешейке, но гораздо севернее возводимой близ Коринфа гигантской стены.
Греческие отряды, отступившие от Фермопил, стояли лагерем под Коринфом в ожидании, когда подойдут войска Спарты и прочих городов Пелопоннеса. Пока только Сикион, Эпидавр и Флиунт, не считая коринфян, отправили к Истму всех своих граждан, способных держать оружие. Задержка ещё заключалась в том, что в Олимпии продолжались общеэллинские состязания, на которые съехалось множество народа со всего Пелопоннеса и городов Срединной Эллады.
В Афинах в тот день, когда к Фалеру причалили аттические триеры, тоже справляли праздник Диполии в честь Зевса Градодержца. Моряков и воинов, пришедших в город из гавани, встречали толпы нарядно одетых женщин и детей. Праздничные шествия возглавляли жрецы и городские магистраты.
Фемистокл по этому поводу хмуро заметил своим друзьям:
– Можно подумать, что враг уже разбит и всякая опасность миновала. В Олимпии идут состязания. В Спарте проходят торжества в честь Аполлона Карнейского. В Афинах чествуют Зевса Градодержца. Люди радуются, не ведая того, что самое страшное ещё впереди!
Уже на другой день пророчества Фемистокла стали сбываться. Сначала прибыли послы из Коринфа, которые поведали архонтам и пританам о постановлении синедриона: вывезти на кораблях всё население Афин в безопасное место. Потом стали поступать слухи с Эвбеи вместе с беженцами оттуда. Персы безжалостно сжигают города и деревни на Эвбее, убивают мужчин и насилуют женщин: так они мстят за свои несчастья на море.
Из Фокиды пришёл слух о разорении персами святилища в Абах, о гибели в пламени пожаров многих городов и селений.
Персидское войско двигалось по трём направлениям. Одна колонна во главе с самим Ксерксом самой удобной дорогой продвигалась к Фивам. Другая во главе с полководцем Мардонием стремилась выйти по горным дорогам к приморской Крисейской долине, куда бежало множество разного люда из Беотии и Фокиды. Третья колонна шла к Дельфам.
Все дороги из Беотии в Аттику и Пелопоннес были заполнены толпами людей, спасавшимися от гнева персидского царя.
Афинские власти заседали почти непрерывно, не зная, что решить и какому совету последовать. Отдавать Афины на поругание врагу никому не
Архонты и пританы вспомнили про дельфийские предсказания, принялись вновь перечитывать священные таблички и спорить над их содержанием.
Дни шли за днями. Афиняне пребывали в постоянном беспокойстве от безрадостных слухов и от той неопределённости, какая царила вокруг. К Фалеру уже подошли триеры и грузовые суда из трезенской гавани, чтобы начать перевозку людей на остров Эгину и в Пелопоннес, кто куда пожелает, но везти было некого. Афинские власти проводили время в спорах, то принимая какое-то решение, то отменяя его; никто не хотел брать на себя ответственность в столь важном деле, ибо большинство жителей не желали покидать родные очаги и могилы предков.
Тогда за дело взялся Фемистокл, видя, что безволие властей вот-вот приведёт Афинское государство к краю пропасти.
Встретившись с архонтом-эпонимом Каллиадом, Фемистокл без особого труда сумел убедить его в том, что основную массу афинян разумнее переправить на остров Саламин, лежащий у самого побережья Аттики.
Каллиад привёл Фемистокла в коллегию архонтов, чтобы те послушали его доводы относительно оракула, упоминавшего Саламин.
Строки гласили:
Конных спокойно не жди ты полков или рати пехотной Мощно от суши грядущей, но, тыл обращая, Всё ж отступай: ведь время придёт, и померишься силой! Остров божественный, о Саламин, сыновей своих жён ты погубишь В пору ль посева Деметры даров, порою ли знойною жатвы.Доказывая свою правоту, Фемистокл говорил так:
– Если бы упомянутый стих действительно относился к афинянам, то Аполлон, как мне кажется, сказал бы вместо «божественный Саламин», к примеру, «несчастный Саламин», если жителям его суждено погибнуть в борьбе за остров. Я считаю, если изречение бога понять правильно, то его следует относить скорее к врагам, а не к афинянам.
Но, даже согласившись с Фемистоклом, архонты по-прежнему пребывали в затруднении. Они понимали, что даже приказом властей вряд ли удастся заставить афинян бросить дома и имущество, оставив отечество на поругание.
– Я знаю, многие из афинян полагают, что если они не покинут Аттику, то спартанцы и коринфяне волей-неволей придут к ним на помощь, - сказал Каллиад, беседуя наедине с Фемистоклом.
– Но мыто с тобой понимаем, что пелопоннесцы не станут рисковать своим войском ради Афин. Все, на что способны наши союзники, - это помочь нам с кораблями для переправы семей воинов.
Фемистокл хмуро кивал, молча соглашаясь с архонтом-эпонимом.
– Нужен какой-то хитрый ход со стороны властей или со стороны жрецов, дабы афиняне все как один решились наконец покинуть отечество.
– Каллиад потёр лоб с задумчивым видом.
– Кто бы подсказал нам этот спасительный ход! Может, ты что-нибудь придумаешь, Фемистокл?