Femme fatale выходит замуж
Шрифт:
Глаза соседа потеплели, и он вздохнул почти с облегчением.
– Я и вас помню! – с радостью произнесла Жанна. – Вы… господи, ну у вас имя еще такое… Незаурядное имя, словом!
– Марат, – тихо подсказал он.
– Да, Марат! Так звали героя Французской революции… Точно, Марат!
Он тоже улыбнулся – с трудом, словно не умел, а сейчас его застигли врасплох, и он невольно вынужден это делать.
– Ну надо же! Как вы меня вспомнили? – веселилась Жанна. – Просто удивительно… И вообще удивительно, что мы оказались соседями!
– Да, приятная неожиданность, –
– Давай на «ты»! – сказала Жанна. – Мы же действительно друзья детства… Заходи, Марат! – Она отступила назад, приглашая его к себе.
Домашние хлопоты ее уже совершенно не интересовали.
– Н-нет… – Он как будто опешил. – Нет, мне сейчас некогда… времени нет, словом. Я на минуту только…
– Ладно, – с разочарованием произнесла она. – Но все равно, заходи ко мне как-нибудь, Марат. Я одна.
– Одна?
– Ну да, я живу тут одна! – И она, перед тем как захлопнуть дверь, помахала ему ладонью.
Потом Жанна некоторое время стояла посреди пустой прихожей, с улыбкой вспоминая прошлое. Море, смуглый серьезный мальчик, долгие разговоры ни о чем и вместе с тем – обо всем на свете. Очень невинные и трогательные воспоминания.
Марат.
Мальчик по имени Марат за столько лет не смог забыть ее. Как приятно.
Это была она. Это была она. Это была она.
Марат находился в таком состоянии, что не мог ничего делать. Не мог ни о чем другом думать – кроме того, что это была Жанна. И именно поэтому он отказался от предложения зайти к ней – находился в каком-то ступоре. Если бы он остался сейчас с ней, то неминуемо разочаровал бы ее. Он и двух слов сейчас не мог связать. Жанна подумала бы, что он безнадежный идиот.
Но это была она!
«Как странно… – думал он, упав на кушетку – прямо в ботинках и куртке. – Почему меня это так взволновало? Ну, она и она… Что теперь?»
За окном было уже темно, но свет он так и не включил.
– Зачем электричество, если светит солнце?.. – торжественно произнес он вслух и засмеялся. – Ведь Жанна – это солнце. Ночь кончилась!
…История была такова: много-много лет назад он с мамой ездил в Ейск.
Там было что-то вроде санатория или турбазы – стояли вдоль берега отдельные дощатые домики. Душ и прочие удобства – на улице. Обедали в столовой. Сейчас, наверное, мало кто согласился бы на подобный отдых, но тогда Марат воспринимал его как чудо.
Это был первый и последний раз, когда они с мамой ездили куда-то вместе. Она по случаю достала две путевки у себя на работе. Сказала: «Я буду отдыхать и отсыпаться, Марат. А ты делай что хочешь. Ты мальчик, и ты уже взрослый – стыдно было бы водить тебя за ручку…»
Мать спала до обеда, а однажды познакомилась с семьей по соседству. Вместе ходила с ними в столовую, вечерами они играли в преферанс и пили местное вино, обсуждая политическую обстановку в стране…
Марат был предоставлен самому себе, но он не жаловался. Господи, а на что жаловаться, когда он в первый
…У моря, на берегу, обхватив колени руками, сидела девочка. У нее были длинные волосы – концы касались песка. Он сел рядом. «Как дела?» – «В общем, неплохо. Только скучно». – «С ума сошла?..» – «Сам ты… Тебя как зовут?» – «Марат. Марат – так звали героя Французской революции». – «Прикольно… А я – Жанна».
Жанна.
За те три недели, что они были у моря, подруг она так и не завела. Общалась только с Маратом – благо, что тетка (только теперь выяснилось, что это была вовсе не тетка, а гувернантка) занималась исключительно своей личной жизнью.
О чем они с Жанной говорили? Нет, уже не вспомнить…
Что-то о приключениях, о кладах. О том, как где-то неподалеку на берег выбросило акулу-катрана. «Тут водятся акулы?!» – перепугалась она. «Видела бы ты ту акулу! Это ж практически селедка… Одно название только».
О фильмах, которые смотрели недавно. О школе. «Как, ты тоже из Москвы?» – «Да, а что?» Ему казалось невозможным, что она жила в том же городе, что и он.
Она была смуглой от солнца – но без того шоколадного оттенка, которым отличался он, брюнет. Огромные светло-карие глаза. Выразительный рот. У нее довольно большой рот. Однажды он хотел ее поцеловать, но так и не решился. Он был уверен, что Жанна рассердится… Она ходила в выцветшем синем купальнике. Ноги у нее были длинные-длинные и тонкие – как у жеребенка. Она была серьезной и одновременно веселой девочкой. Таких он не видел нигде и никогда. Позже Марат безумно жалел, что не поцеловал ее, – кто знает, может быть, она и не рассердилась бы?
Потом они с мамой вернулись в Москву. Боже, каким он был дураком, что не спросил ни ее адреса, ни телефона! Наверное, именно потому и не спросил, что она принадлежала этому морю и этому солнцу и невозможно было ее вообразить в слякотной суетливой Москве.
Даже то, что он влюбился, Марат понял много позже – когда с удивлением отметил, что слишком часто вспоминает о ней, о золотой девочке по имени Жанна, веселой и серьезной одновременно.
Самые чистые, самые светлые мечты – о ней. Позже, уже повзрослев, он хранил эти воспоминания, как драгоценные камни, – далеко, надежно спрятанными. И изредка доставал их, любуясь. К тому времени он уже понял, что имеет цену, а что – нет.
Марату даже в голову не приходило, что Жанну можно как-то найти – она превратилась в сон, в загадку, в фантазию.
И вот она здесь. Рядом. За соседней стеной. Одна. Звала к себе. А как обрадовалась!
Надо было идти на работу – Марат работал ночным сторожем на одном предприятии, – но все медлил. Он думал о ней – теперешней.
Самым главным было то, что Жанна совсем не изменилась. Ведь он узнал ее – практически сразу, стоило только ему пристально посмотреть ей в лицо.
Те же светло-карие ясные глаза. Длинные ресницы – тень от них падает на высокие скулы. Ямочка на щеке – когда она улыбается. Нос задорно вздернут. Большой рот. О господи…