Феникс обретает крылья
Шрифт:
А может надел новую маску, сам того не заметив. Он ведь действительно не знает какой он. Возможно настоящего Тэдэра Бранко и вовсе не существует. Он умер. Умер в тот момент, когда убили его маму. Потому, что до того момента он даже кошек не обижал, а потом он умер и в его тело вселился кто-то другой. Этот другой легко выстрелил в человека, хладнокровно бросил мертвую женщину, единственного родного человека маленького мальчика, которым он был всего несколько минут назад, и талантливо разыграл потерю памяти, спасая свою жизнь.
Он сумел выжить, сумел добиться
Впрочем, сочинитель тоже долго не просуществовал. Его сменил злой на весь мир тип, решивший отомстить. А возможно их было двое. Или четверо. Они менялись как в калейдоскопе. Разные рядом с разными людьми. Они отомстили и решили что пора и им умереть, вот только не знали как. Хорошо Карим помог. Карим все понял. Он ведь тоже все время умирает и рождается. Иначе он не может. Иначе он бы сошел с ума. Феникс должен умирать и возрождаться, такова его природа.
Да, Карим таких людей называет фениксами. Они как притицы, возрождающиеся из пепла прошлых жизней.
Сон подобрался как-то незаметно. Подошел на мягких лапах неслышным кошачьим шагом, свернулся клубком над головой и замурлыкал, гася звуки мира. Сон был добрый и ласковый. Он не мучил кошмарами, не задавал вопросов, на которые Тэдэр скорее всего никогда не сможет найти ответы, он просто был и это было лучшее что могло с ним случиться.
Возможно в этом и заключается смысл жизни — просто быть. И незачем задавать миру странные вопросы, незачем изводить себя и окружающих нерешаемыми задачами. Может пора смириться с собственным существованием?
Глава 5
О семье.
Старушка. Добрейшее с виду существо. Только глаза хитрые.
— Уважь бабушку, — голос отлично сочетается с внешностью. Ласковый такой, тихий и мягкий. — Приди. Ничего больше от тебя не потребуется.
Вторая гостья — девчонка. Тоненькая, светловолосая, голубоглазая. Такой себе ангелок. Лет тринадцать, не больше, но уже красавица. Да и умна, похоже. Глупышку бы на переговоры не прислали.
Давно у него не было семьи, чтоб их всех.
— Проклятье, — душевно произнес Тэдэр.
Этих делегатов он обидеть не мог. Не мог их послать далеко и надолго. Не мог грохнуть перед носом дверью, а тем более спустить с лестницы, как вчерашнего настырного дядечку. Даже трусливо спрятаться и не открывать не смог. У старушки был вид великомученицы и она очень серьезно предупредила, что будет сидеть под дверью, пока он не выйдет. Девчонка ее в этом начинании поддержала. Что ему оставалось делать? Хорош бы
— Да зачем я вам? — вопрос прозвучал как-то вяло. Сил на то чтобы возмущаться и спорить уже не осталось. Да и особого желания тоже. Понятно ведь, что ничего не докажешь этим упертым родственникам. Вспомнили. Хотелось бы еще понять, с какой радости. Его идиотский героизм понравился?
— Ты мой правнук, — подчеркнуто вежливо сказала старушка.
Тэдэр поскреб шрам на щеке и печально вздохнул.
Да-да, правнук. Именно об обретении еще одного правнука эта старушка и мечтала несколько последних лет.
Девочка очень внимательно проследила за его рукой. Она с первого взгляда прилипла взглядом к безобразию на его физиономии, и глаза отводила с видимым усилием. Шрам был хорошим, настоящим. Тэдэру пришлось подтвердить свою родословную чтобы его заполучить. Никто кроме вечных странников такие делать не умел, не знали рецепта дряни, которой шрамы красили. Тэдэр тоже не знал. Да и не хотел знать. Важно другое. Эта чуть выгнутая полоска от уха до центра щеки знак принадлежности. Знак того, что в тот момент он хотя бы кому-нибудь был нужен. А еще она начинает чесаться при малейшем признаке болезни, точнее целого списка заболеваний, большинство из которых носят вирусный характер.
Шрам странный, почти черный и черты лица не искажает. Когда его делали было больно. А делали долго, почти три недели по пятнадцать минут в день. А Тэдэр терпел. Боль тогда не имела значения. Ничто тогда не имело значение. Он думал о себе и обо всем, что с ним успело произойти. Долго думал, упрямо. А по окончании размышлений попросил нарисовать у себя на лице еще две полосы. Он решил мстить.
Те две полоски убрали с лица незадолго до обретения статуса заключенного. Хотя Тэдэр и не получил того, чего ожидал. Месть не принесла спокойствия. Все стало еще хуже. Еще запутанней и бессмысленней.
А сейчас на шрам смотрит белокурая девочка. Смотрит зачаровано и с испугом.
— Это просто знак рода. Он ничего не значит. Просто определяет человека. Дает право просить помощи, — сказал Тэдэр. На старушку он смотреть уже не мог, начинал чувствовать себя мучителем.
— Я думала их делают, когда идут убивать, — смущенно призналась девочка.
— Нет. Когда идут убивать рисуют две параллельные полоски. Очень тоненькие и короткие. Одним росчерком специально для этого предназначенного инструмента. Они заживают за два дня.
— А когда уже убили, эти полоски очень аккуратно удаляют. Но если приглядеться, то можно заметить от них след. Такие тоненькие белые ниточки рядом с большим шрамом, — добавила старушка и благодушно улыбнулась.
— Ой, — сказала девочка, наверное пригляделась.
— Я их не убивал. Это было бы слишком просто. Да и хлопотно. Слишком их много. Я лишил их основного дохода, доброго имени и обеспечил целой кучей врагов. Думаю им весело живется.
Прозвучало как оправдание, из-за чего желание вытолкать родственников за дверь стало почти непреодолимым.