Феникс в огне
Шрифт:
С самого первого шага, с тех самых пор, как он передал выдержки из дневника Габриэлле Чейз и Альдо Рудольфо, он терпеливо ждал. Теперь эти ростки превратились во взрослые деревья, которые скоро должны принести плоды.
Ему предстояло сделать многое за очень короткий промежуток времени. Он вздохнул. В этом долгом, глубоком вздохе выплеснулись страстное желание, страх, сомнение. Он терпеть не мог привлекать к своему делу посторонних людей. Его моральные убеждения противились тому, чтобы навлекать на них риск, однако у него не оставалось выбора.
Пока что умерли три человека. Ему до конца дней своих придется
Он даст богам последнюю возможность вознаградить его, прежде чем перейдет к следующему шагу, неизбежному и бесконечно гнусному.
Мужчина разделил шесть камней на две группы, зажал изумруды в левой руке, а сапфиры и одинокий рубин — в правой. Он закрыл глаза и сосредоточился на ощущениях того, как их грани впиваются в его плоть. На свете так много историков, коллекционеров и религиозных деятелей, которые отдали бы все свое состояние за то, что он сейчас держал в своих руках. Однако этот человек знал, что он ни за какие барыши не расстанется со своим сокровищем.
«Сосредоточься! — приказал он себе. — Сосредоточься на камнях».
Он умел молиться. Умел медитировать. Знал, какая сила кроется в искусстве освободить рассудок от сиюминутных мелочей, выпуская на передний план пустоту. В такой медитации не было ничего чудодейственного и священного. Однако она неизменно оказывала на него таинственное магическое действие, уносила прочь, усмиряла призраков.
Отца, Сына и Святого Духа.
Он чуть не рассмеялся, когда подумал, какая же игра слов заключена в этой фразе, однако затем сосредоточился на том, чтобы полностью очистить свое сознание.
Сначала очищение.
Затем пустота.
Ощутить гулкое безмолвие, а теперь запустить круговерть красок.
Кроваво-красный цвет побагровел, превращаясь в рубин, впитывая в себя мрак и приобретая царственный пурпур. Затем процесс пошел в обратную сторону. Пурпур набрался света, преобразуясь в лиловый, потом в алый цвет, который продолжал бледнеть, становясь блекло-розовым, и дальше, до самого конца, до безликой белизны.
Снова назад, возвращая краски, усиливая бледный розоватый оттенок до алого, растворяя его до темного, сочного колера красного вина, воспламеняя в краски огненного горнила, раздувая угли в сияние заката и наконец в оранжевое зарево пылающего факела.
Он полностью погрузился в медитацию.
«Увидь сам. Увидь сам, кем ты был. Познай, кем ты был».
Он снова и снова повторял это как заклинание.
«Увидь сам. Увидь сам, кем ты был. Познай, кем ты был».
Теперь его окружал иссиня-черный мрак морозного ночного неба. Он пролетел сквозь него. Это небо раскинулось над всеми странами, над всеми эпохами. В нем были ответы, скрытые в глубинах галактик. Он это знал. Ему оставалось только дотянуться до них.
«В чем секрет камней?»
Ответа не было. Ни слов, ни чувств, ни знаний.
«В чем секрет камней?»
Снова ничего.
Он открыл глаза, затем разжал ладони. Камни просыпались на кусок бархата. Сверкнули яркие краски, дразня его, обещая больше, чем он сможет узнать, если не предпримет никаких действий.
Итак, он испробовал все. Теперь у него больше не было выбора.
Он
Да. Замечательно. Он получил ключ. Эта женщина проведет его туда, где он найдет сокровище совсем другого рода. Его можно будет использовать для того, чтобы заключить сделку. Жизнь в обмен на информацию, всего-навсего на слова, на звуки, которые ничего не значат, если вырвать их из контекста.
Любящей матери будет нетрудно сделать этот выбор.
Ведь так?
ГЛАВА 49
Обнаружив, что я существую в этом мире, я поверил, что, в той или иной форме, буду существовать всегда.
— Кому может понадобиться за вами следить?
— Наверное, вам сейчас покажется, что у меня начинается мания преследования.
— На свой счет я ее не отнесу.
Рейчел улыбнулась.
— Мой дядя Алекс.
— Он устроил за вами слежку?
— Мне так кажется.
— Зачем?
— Он считает, мне угрожает опасность.
— Но разве вам самой кажется не то же самое?
— Да. Однако дядей Алексом движут совсем другие причины. Он провел небольшое расследование и установил, что с произведениями искусства и ювелирными украшениями, которые покупал и продавал Гаррисон Шоулс, связаны два-три громких скандала. Это его беспокоит, хотя на самом деле ничего необычного тут нет, если учесть специфику бизнеса. Поэтому меня не покидает мысль о том, что дядя говорит мне о Гаррисоне далеко не все, что о нем знает.
Рейчел остановилась перед большим мраморным изваянием «Борьба двух натур человека».
— Он здорово переменился после смерти тети Нэнси. Конечно, я знаю, что такое порой случается, однако это не просто скорбь.
— А что еще это может быть?
— Дядя Алекс одержим проблемой перевоплощения. Он уже давно этим увлекается и когда-то пытался приобрести фонд «Феникс». После смерти тети все это стало еще хуже, и тут я совершила ошибку, рассказав ему про то, что произошло у меня с Гаррисоном. Теперь дядя уверен в том, что ко мне приходят воспоминания из прошлой жизни. Он одержим мыслью о том, что от Гаррисона исходит угроза. Я ему этого не говорила, но мне кажется, что он прав.
— У вас был еще один эпизод? — спросил Джош.
Рейчел вздохнула и рассказала ему о том, как она вчера вечером пришла домой к Гаррисону, увидела револьвер и провалилась в прошлое.
— Но я не могу сказать вам ничего определенного, понятия не имею о том, кто были эти двое мужчин и где мы находились. На самом деле у меня вообще нет ничего, кроме зрительного образа и нескольких фраз.
Они покинули залы американского искусства и прогуливались по галереям, в которых были представлены реликвии различных религий. Джош обратил внимание на огромное распятие из слоновой кости, на триптих, изображающий благовещение и рождение младенца Иисуса, и стеклянную шкатулку с мощами святых. Он бывал здесь так часто, что все это уже было ему хорошо знакомо.