Феникс. Начало

Путилов Роман Феликсович

«Скорая» все не ехала. Миша, склонившись над скрючившейся женой, пытался узнать, что с ней, когда его несколько раз ударили сзади по спине и голове. Миша попытался встать, но на него навалилось несколько человек, нанося частые, но слабые и бестолковые удары. А Миша пытался пошире развернуть плечи, чтобы закрыть от беснующейся толпы сидящую на земле жену. Потом их кто-то потащил в сторону, потому что машина Миши и Даши загорелась, и сбежавшиеся жильцы стали отгонять скученные машины подальше от жаркого пламени пожара.

— Меня сейчас держат в больнице, сказали, что мне повезло,

и, не смотря на кровотечение, вроде бы, с ребенком все в порядке. Нож, который я видела у парня, которого Миша убил, не нашли, а может не искали. А может быть он сгорел под машиной. Я не знаю. — Даша говорила устало и механически, как автоинформатор: — Мишу завтра повезут в суд, сказали, что будут арестовывать. Адвокат сказал, что если я дам денег, то Мишу, скорее всего, выпустят, но не завтра, а в течении недели. Еще позвонило шесть человек, все представляются хорошими адвокатами и просят денег, обещают, что Мишу скоро выпустят. Мне с работы подруга позвонила, сказала, что на фирме разговоры ходят, что Миша фашист и расист, убил человека из расовой ненависти. Вот, если кратко, то это все, я рассказала, что знала.

Глава 16

Глава шестнадцатая. Баллада о оружии.

Не успел я задуматься о странных извращениях местной юриспруденции, как смартфон вновь завибрировал.

Абонент «Вадик Стеблов» вновь жаждал пообщаться со мной.

— Говори. Соскучился?

— Здорово, можешь во двор спустится? — тон моего приятеля? — наверное, это будет правильное определение наших с Вадиком отношений, явно, был не настроен на шутливое общение.

— Сейчас спущусь. — я вышел в коридор: — Мама, папа, я во двор спущусь, никуда не пойду без вашего разрешения.

— Иди ненадолго- отец на этот раз переписывался с кем- то по телефону.

— Саша, до магазина дойди, посмотри, может быть его открыли… — мама, закончив с нижней полкой, ревизовала верхние шкафчики кухни.

— Да, ма…

Стеблов сидел на желтой лавочке на детской площадке. Неожиданно, он был не один. Рядом, как воробьи на жердочках, расселись Стигов Женя и Хромов Миша, причем у Мишы была разбита губа.

— Опа! Что случилось? О косяк ударился?

Сегодня мне решительно не удаются шутки юмора. Вместо того, чтобы бодро ответить, что-то типа «Пусть не лезут», Миша бросил на меня мрачный взгляд и отвернулся, уткнувшись тяжелым взглядом в землю.

— Мы с Мишкой только во двор вышли, как к нам пятеро подошли. Один из них Мага, из нашего класса. Они у нас деньги и телефоны забрали. Я попытался дернуться, один из них, я его раньше не видел, нож показал. Сказали, чтобы завтра, по двадцать евро, к двенадцати часам дня во двор вынесли. А Мага, когда они уже уходили, вернулся и Мишку по лицу ударил.

— Что я могу сказать вам? Сочувствую. А ко мне зачем пришли?

— Саша, давай что-то делать. Они сейчас во всех дворах сидят, как шакалы. Мы пока сюда шли, через дворы побоялись идти, по берегу прошли. У вас только двор пустой, а в остальных…- Женька горестно махнул рукой.

— Ладно, давайте до магазина дойдем ближайшего, а то мама просила посмотреть, открылся он или

нет.

Мы перепрыгнули через забор и двинулись в здания магазина «Мошна». Магазин был по-прежнему закрыт, возле заднего крыльца стояла старый, ободранный фургон «Кефаль». Между машиной и зданием, как челноки, сновали несколько человек, загружая фургон какими-то ящиками. Мы подошли поближе. Двух мужчин были мне знакомы, я неоднократно видел из в продуктовом магазине, они работали там продавцами на все руки, и при встрече мы здоровались.

— Добрый день. Скажите, магазин откроется?

Один из знакомых продавцов, глядя сквозь меня, чуть не задел меня ящиком с печеньем. Второй притормозил, и, отведя глаза, буркнул:

— Магазин не откроется. Вон, возле желтого дома базар открыли. Туда идите. Больше на нас внимание не обращали, люди сновали, как муравьи, забивая машину под крышу продуктами.

— Пошли. — я, не глядя на одноклассников, двинулся прочь.

— Так что вы хотите? — я качался на качелях, поглядывая на, усевшихся рядком на бортик песочницы, приятелей.

— Я не знаю, что я хочу. — быстро ответил Стеблов: — Я знаю, чего я не хочу. Я не хочу, чтобы меня встречали у подъезда разные уроды. И чтобы меня не грабили. И чтобы меня безнаказанно никакой Мага не смел бить по лицу. Это как минимум.

— А вы? — я требовательно уставился на Женю с Мишей.

— Знаешь — Миша впервые за сегодня подал голос: — когда мне сегодня какой-то урод показал в моем же дворе нож, я просто представил, как меня сейчас ткнут в живот, или, как они пообещали, горло, как барану, перережут. И я просто почувствовал, как я лежу на грязном асфальте, пытаясь зажать рану руками, а моя мама бежит ко мне с двенадцатого этажа, ломая ноги, и кровь, вместе с жизнью, из меня вытекает, а эти твари, наверное, даже убегать не будут. Просто встанут в сторонке, и будут смеяться, глядя, как я рану руками затыкаю. Я уже на все готов. Если мы ничего не придумаем, просто возьму дома нож и буду драться.

— Ну а ты, Женя?

— Я не как вы, не могу себе представить, как ножом кого-то тыкая. Но и по морде я получать не хочу, а чувствую, что это вопрос уже завтрашнего дня.

— Ладно, и чего вы от меня хотите?

— Саша, хорош ломаться! — Вадик вспылил: — я уже понял, что ты можешь что-нибудь придумать. Вот и придумай.

— Хорошо. Я придумал. Вопрос только один — либо мы вместе до конца и делаем все, даже то, что считается преступлением. Либо уходите прямо сейчас, никакого разговора не было, и, после этого каждый сам за себя.

— Мы останемся.

— Хорошо. Тогда первое задание. Мне надо к пятнадцати часам детскую коляску, мопед, два баллончика с «слезогонкой», презервативы и укромное место, где посторонних не бывает.

— Ох, е…прст! — Вадик в восторге хлопнул себя по костлявым ногам: — Может еще чего тебе надо? Нет, ты только скажи? Что мелочится?

— Пацаны, мне лично от вас ничего не надо. Я был рад вас видеть, но у меня еще дела. Все, разбегаемся?

— Вадик, заткнись, я тебя прошу! — рявкнул Миша и у него вновь потекла кровь из разбитой губы: — Говори, что надо делать, и я сделаю все, что смогу.