Феникс
Шрифт:
— Давай я позвоню тебе вечером, — предложила я, боясь, что он сейчас просто прикует к себе и не отпустит. Волнительная перспектива, но мне не хотелось пороть горячку.
Он смотрел на меня так серьезно и долго. Видно было, что борется с желанием сейчас же утащить отсюда, чтобы наверстывать упущенное. Но здравый смысл победил.
— Ладно, — согласился Гоша. — Завтра выходной?
— Завтра выходной, — подтвердила я.
— Завтра ты с нами. Днем со мной.
— Посмотрим, — проговорила я еле слышно, но уже мысленно согласилась. — дай
— И думать нечего, — опять заупрямился он. — Но если тебя эта ночь спасет, то меня скорее доконает.
Я тихо засмеялась. В этот момент к комнате подохши новые желающие поиграть, и мне пришлось вернуться к работе.
— До созвона, — бросил Гоша, поняв, что пора оставить меня. — Очень жду.
Я проводила его взглядом и принялась записывать нового посетителя комнаты.
Ближе к концу смены я снова начала впадать в депрессию и жалеть, что раскрылась перед Феновым, а потом еще и уступила ему, снова поверив, что у нас моет получиться. Гоша, словно почувствовал, позвонил, едва моя смена закончилась.
— Я же забыл сказать, малыш. Проверь баланс на карте. Тебе должны были упасть деньги за фотографии. И у меня есть финальный вариант. Очень круто вышло. Приезжай, посмотрим вместе.
— Ты за этим и приходил? — догадалась я.
— Угу, — покаялся Гоша. — Но едва тебя увидел, память отшибло.
— Мог бы позвонить, тогда бы не пострадала твоя память, — развеселилась я, лечась его голосом от тоски и неуверенности.
— Мог бы, — согласился Гоша, — но меня больше устраивает то, что случилось вследствие амнезии.
Я засмеялась в трубку. Он тоже хмыкнул.
— Люблю тебя, Ирс. Пошел работать.
— И я тебя, — выдохнула в ответ, поражаясь, как приятно и просто говорить ему это.
Отбив звонок, я стала всматриваться в номера автобусов, чтобы поехать домой. Хотелось прийти, поесть, позвонить Гоше ближе к ночи и лечь спать, чтобы завтрашний день пришел быстрее. Но моим мечтам не суждено было сбыться.
Глава 21
Едва я подошла к дому, сразу почувствовала, что-то не так. Свет горел на кухне. Обычно папа обитает в гостиной, даже ест там. Дом встретил меня звенящей тишиной, что еще раз подтверждало опасения.
— Пап, — позвала я, а у самой сердце застучало.
Он у меня не старый и крепкий, не считая язвы, но всякое может быть.
Ответом мне снова была тишина. Не раздеваясь, едва живая от страха я прошла в кухню, уже готовая увидеть отца на полу, без сознания, вспоминая, как позвонить с мобильного в скорую.
Но мой молчаливый отче сидел за столом, спиной ко мне, и крутил стопку с водкой. Бутылка стояла рядом.
— Боже, как ты меня перепугал, — проговорила я тихо. — Па, ну разве так можно? Почему не отвечал?
Он развернулся и мазнул по мне взглядом, а потом опрокинул водку в горло.
— Пап, — позвала я опять. — Ты хоть ел? Чего за повод для выпивки в одиночестве?
Он встал
— Боже мой, — выдохнула я. — Что? Откуда это?
Отец усмехнулся недобро.
— Да, мне тоже хотелось бы знать. Откуда у тебя, Ирсен, такие фотографии. Никак дружок-наркоман развел?
Я лихорадочно стала собирать снимки. Они в принципе были не особенно откровенные. Гоша всегда снимал так, что в кадре не было видно груди или лобка, но его фото всегда были интимными, очень личными. И да, чаще всего, я была на них голой.
Кровь прилила к голове. Наверно, я пылала, как светофор, пока хватала фотографии со стола. Они красивые. Мы на них красивые, но не для моего отца, конечно. Он был в шоке от увиденного.
— Я думал, ты с бандитом связалась, а оказывается, все еще хуже. Ирсен, как ты могла? Он же может выложить это в интернет. Хоть сейчас. Не говоря уже о том, что будет после того, как вы разбежитесь.
— Ты не должен был смотреть, па — прохрипела я, почти плача. — Это личное.
— Твое личное легко стало общественным. Или тебе плевать? Тоже села на какую-то дурь вместе с этим..? М?
— Ты бредишь, пап.
— Ах, это я брежу? Покажи руки! — потребовал он, срываясь а крик.
Я не собиралась ничего ему показывать и пошла к себе, прижимая к груди охапку фоток. Но отец преградил мне путь и дернул за руки, заставляя отпустить драгоценную ношу. Фотографии рассыпались. Отец бесцеремонно задрал рукава моего свитера, чтобы посмотреть на вены.
Я не выдержала и сквозь рыдания закричала:
— Что ты ищешь? Следы от уколов? Так сейчас много другого дерьма, которое можно пить, вдыхать, втирать, глотать таблетками.
— Какая ты осведомлённая, — огрызнулся он, отпуская.
— Откуда у тебя фотографии?! — потребовала я ответа.
— От его тещи.
— Господи, — я закрыла лицо руками.
— Она сказала, что ты мешаешь ему общаться с дочерью, не стыдишься спать с ним, когда ребенок за стеной. Ирсен! Разве так можно? Это же…
— Не надо меня стыдить, пап. Я не делала ничего плохого. Серьезно, ты готов думать обо мне всякие гадость только потому что эта старая стерва принесла тебе фото? А ты спросил, откуда она их взяла?
— Сказала, что висели на стене. Он бессовестный и тебя такой сделал. Хоть бы ребенка постеснялись.
Я задохнулась от возмущения. Да у Гоши в кабинете висели мои фотографии. Те, что он делал в студии, крупный план, портрет, без намека на ню, а остальное в распечатанном варианте не видела даже я. Похоже хранил где-то в столе или в комнате. Представив, как Анфиса рылась в его вещах, я едва сдержала тошноту. И эта женщина считает меня бессовестной гулящей девкой!
— Вообще, что я хочу от наркомана, расписанного под хохлому, — не унимался отец. — Бестолковый дебил. Где твои мозги, дочка? Мало было одного придурка, ты нашла совсем конченого. Он судимый ведь, сто процентов! Ты хоть понимаешь..?