Феникс
Шрифт:
— С чего решил, будто Каюмхан мусульманин? — спросил он Саида.
— Его учил грамоте мулла.
— Хе! Это было когда? Во время эмира бухарского. С тех пор мир три раза перевернулся.
— Ислам стоит незыблемо, — как мог торжественнее изрек Саид.
Азиза не так легко было провести. Он догадался, что друг подтрунивает над ним, и махнул рукой.
— Ты-то сам правоверный?
— Сомневаешься?
— Сомневался, когда ты поднял руки… Потом сомнение вытекло по капле, как вода из дырявого бурдюка.
— Что ж, мы теперь одной веры, значит… — сделал вывод Исламбек.
— Одной
— Так ты кто — шиит, суннит или исмаилит?
Бешено заиграл хмельной огонек в глазах Азиза.
— Не коммунист, — бросил он Саиду со злобой.
— Сомневаюсь…
— Ничего, твое сомнение тоже вытечет из бурдюка. И не по капле. Пригоршнями… Закажи еще вина!
— Ты знаешь, больше бутылки не подают.
— Себе закажи.
— Я не пью.
— Или в Мекку собрался?
Саид отвел взгляд от Азиза, от его сытого, побагровевшего от хмеля лица. Посмотрел вдаль зала, где за столиками сидели берлинцы, рабочие какого-то ближнего предприятия и станции метро. На входную дверь посмотрел. Застекленную. На улицу, где догорал зимний день.
— Мать моя больна.
Это прозвучало настолько необычно, настолько странно — вестей из дому никто не получал и не мог получать, — что Азиз не поверил услышанному. Лишь сумасшедший мог произносить подобные вещи. Последним сообщением для каждого было полевое письмо. А оно пришло до плена, год-два назад. Мир, тот мир, где жили близкие, застыл в их представлении таким, каким они видели его, надевая шинель и беря в руки винтовку. Фотография. И им казалось, что она не меняется. Если кто болел тогда, тот болеет и сейчас, если был здоровым, оставался таким до настоящего дня. Родившиеся не росли, холостые не женились, старые не умирали. Иногда лишь появлялась мысль — может, все иначе. Но мысль эту отбрасывали. Новое не уживалось, мешало. В снах жены приходили по-прежнему юными и дети лепетали свои первые слова.
— Что ты говоришь? — возмутился Азиз. — К чему вспомнил мать?
— Она умирает.
Хмель стал гаснуть в глазах Азиза. Его сменял страх: не бредит ли, как тогда в Кумлагере, Исламбек. Не тронулся ли вообще?
— Когда мы заняли оборонительный рубеж в лесу, она была здорова? — спросил Рахманов.
— Конечно, — вздохнул Саид. — Болезнь свалила ее недавно.
— Ты что, письма получаешь? — все еще побаиваясь друга, задал вопрос Азиз.
— Нет… Мне передали…
— Из новой партии пленных?
— Разве они прибыли?
— Вчера только.
Саид последнее время мало интересовался делами комитета. Неделя в Брайтенмаркте оторвала его от Но-енбургерштрассе. Позже он был поглощен событиями на фронте и ожиданием ответа из центра. Он все-таки надеялся на Анвара. Возня Каюмхана и его подручных вокруг проблемы союза эмигрантов-националистов мало беспокоила Исламбека: пусть объединяются, пусть разъединяются. Он даже не пошел на собрание власовцев, происходившее в зале «Европа-хауз», что расположен у главного входа в Ангальтский вокзал. Там должен был выступать генерал Власов с программой объединенных сил. Саид просидел эти два часа в «Уфа-Паласте» и смотрел новый фильм с участием Виктора Штааля. Ему хотелось быть дальше от комитета, дальше от опасности, которая как тень следовала за ним по Берлину. В гуще толпы, в темноте зала, он чувствовал себя спокойнее. Отсюда можно было в крайнем случае уйти
— Зачем? — спросил он, желая уточнить факт, сообщенный ему Азизом.
— По вербовке. Поедут в школы.
— Неделю назад отправляли, — с наигранным изумлением произнес Исламбек.
Азиз лег грудью на стол, на тарелку из-под котлет, через кружки пивные погнал слова к Саиду. Тихие, доверительные.
— Баймирзе приказано каждые три дня давать группу. Туда. Гауптштурмфюреру.
— Откуда столько людей?
— Хе! Разве это люди… — Азиз сморщил нос, большой мясистый нос. Сморщил, будто чуял дурной запах. — Они идут, не спрашивая куда. Лишь бы живот набить.
— Мы тоже так шли, — вставил Саид.
— Врешь, брат… Азиз не баран, чтобы за сноп клевера подставлять голову под нож.
— Разве они подставляют?..
Еще дальше заполз Азиз на стол, раздвинул локтями кружки, почти уперся лицом в глаза Саида. Прохрипел:
— Смертники.
Прохрипел и оглянулся, — не уловил ли кто его слово.
Никто не уловил — немцы занимались своим картофельным супом и мушель-салатом. Старательно занимались. Один Саид оказался обладателем новости. «Смертники!» Ужасное имя для человека. Не приговоренный никем к казни, он все-таки осужден. Обречен на гибель. Исламбек знал о немецких лагерях смерти. Слышал о том же в комитете. Но школы смертников — необъяснимое название! Оно прозвучало впервые. Впрочем, может, это не школы смертников. Смертники — завербованные для выполнения специальных заданий. Им дарована жизнь.
Саид ошибался. Это понял Азиз по недоумению, павшему на лицо друга. Стал объяснять. Также тихо. Таинственно:
— Они не знают о смерти… Их обманули.
Снова непонятно. Исламбек стягивает брови, напрягает себя, чтобы добыть суть.
— Э-э, — проворчал Азиз. — Выпей вина, мозги чище станут… Фрейлейн! — позвал он официантку и, когда та подошла, кивнул на Исламбека: — Еще бутылочку, для него.
— Я не буду, — предупредил Саид.
— Молчи! Несите, фрейлейн! — Миловидная девица, немая как рыба, застучала туфельками. — В крайнем случае, — улыбнулся Азиз, — мы найдем место этой яблочной жиже. Она все-таки с градусом.
— Ты уверен, что прислали смертников? — потянул прежнюю ниточку Исламбек.
— Кто может на это ответить?! — Азиз вскинул свои круглые брови, выражая бессилие. — Один Аллах и еще господин Ольшер.
— Узнал же ты от кого-то.
— У меня есть уши, и притом большие, — ты ведь считаешь меня ослом. Так вот этими ослиными ушами я услышал. От кого? От людей.
— Люди могут сказать и пленным.
— Не успеют. Немцы торопятся. Им нельзя ждать второго Сталинграда.
— Для одного слова не нужно много времени, — заметил Саид.
— Времени много не нужно, но нужна смелость. А кому хочется висеть на веревке. Приятнее сидеть в гаштетте и есть шпинат с картофелем.
Хмельной огонек весело разгуливал в глазах Азиза. Полусмеженные веки протянули две черные дорожки, по которым перемещались то влево, то вправо красноватые белки.
— Однако ты предпочел веревку, — кольнул друга Саид.
— Я?!
— Рассказал мне тайну.
— Ха-ха… Не смеши Азиза. Он знает, кому что передать. Ты, слава Аллаху, не пленный. — Рахманов многозначительно подмигнул Саиду. — Не смертник… пока…