Феномен 404
Шрифт:
Я сажусь на диванчик, раскидывая руки в стороны на вытертой прямоугольной спинке. Ниточки ризомы начинают вытягиваться из меня, спускаться по обивке, струиться на пол. Расползаются по нему, заковыристой грибницей, пробираются сквозь щели в досках на улицу, сплетаются в плотные жгутики. Вкручиваясь в грунт, устремляются в сторону АТП. Часа через два они будут там. А пока можно отдохнуть. Я, наконец-то, снова прикрываю глаза…
* * *
Не
Чёрная жижа внутри не заканчивается, а только расползается и расползается вокруг. Покрывает поле, грузовики, бритые затылки новобранцев. Только пустая кем-то брошенная солдатская миска плавает в ней, как лодочка. Я смотрю на свои руки — да я и сам уже весь состою из этой чёрной жижи. Валерий Семёнович продолжает улыбаться, протягивает мне опустевшую колбу… Внутри пульсирует что-то маленькое, но живое. Гомункул. Или просто человеческий зародыш…
* * *
«Какой страшный…»— слышу я молодой женский голос и открываю глаза. Прямо передо мной в полумраке стоит несколько мешковатая женская фигура в чёрном худи и широких штанах цвета хаки. С ней трудно не согласиться. Сейчас, я больше напоминаю гигантскую кляксу, тонкими брызгами раскинувшуюся по всей комнате.
«Ты что тут делаешь, брюхатая? С ума сошла? Ты одна?»— возмущается Агния, узнавшая свою информаторшу.
«Не было вариантов. Переставили ваш грузовик. Загнали к старой шахте. В угольный склад. А мобилы вчера патруль у всех изъял. Готовят что-то…»
Девушка говорит отрывисто, но твёрдо. Уверена в себе. Агния с тревогой смотрит на меня. В глазах читается вопрос: «не подстава ли?». Но разросшаяся грибница уже знает ответ.
«Вокруг никого. Хвоста не привела».
«Но почему туда?— удивляется моя напарница.— На что расчёт? ВКСники, скорее, жахнут по АТП с техникой и БК, чем по складу. Мы что-то не понимаем…»
«Это если они хотели ждать ракетного удара…— рассуждаю я вслух.— А они ждут
«Вот бл*ди… Ступудова!— шипит Агния.— Валить их всех надо, свинорылов…»
«Есть и нормальные мужики. Которым воевать не нужно. Просто выхода нет»,— осторожно возражает наша информаторша.
«Ш-ш-то? Все они сначала по детям стреляют с миномёта или в каратели записываются, чтобы мирняк кошмарить, а потом, как за яйца возьмут, так все сплошь повара да водители! Знаю я!»
«Я за всех не скажу, а про своего знаю…— девушка, не боясь, смотрит прямо в глаза возвышающемуся на ней змееподобному чудищу.— Никого он не хотел убивать! И карателем не был. Ясно? Его два месяца назад на улице в бусик запихнули, а через две недели кинули на передок. А потом всё… Без вести пропал. Лишь бы гробовые не выплачивать. А мне не нужны деньги эти. Мне бы хоть схоронить по-человечески… Да нечего».
Агния не находится, что ответить. Недовольно фыркает.
«Я всё же ещё раз задний двор проверю…»
Уползает, поскрипывая половицами.
«Вот и поговорили…»
«Не обижайся. Просто она с Востока. У неё тоже личное. Брата убили».
«Ясно… — хозяйка помещения придерживается одной рукой за стул, а другой за живот, прикидывая, присесть ли.— Ладно, пойду я… Патрулей пока нет».
«Здесь отсидеться будет безопаснее, чем в городе».
«Почему? Ваши так скоро войдут?»
«Нет. Потому что уже вошли мы. Начнётся жатва…»
Информаторша долго смотрит на меня, и почему-то её глаза всё явственнее наполняются страхом. Наконец, я соображаю, что давно отвечаю ей не открывая рта. Этим своим глухим брюшным голосом. И я ли? Или нечто внутри меня?
«Вы так это называете?»
«Мы просто едим…»
«Да уж… Знали бы наши идиоты, что так оно будет, сдали бы уже и правда столицу за три дня… Ради чего оно всё надо было?»
Я молчу. Мне нечего посоветовать этим людям, которые вольно или невольно просто превратились в заложников. А если бы не мои идеалистические принципы, то и вовсе стали бы дополнительной порцией обеда для ризомы.
«У меня же отец в квартире… Не ходячий почти. Как мать схоронила, он на мне. Как я его брошу там?»— поясняет девушка.
«Тогда иди. Все делают, что должны. Просто постарайся выжить».
«Мне есть ради кого».
Она идёт к выходу, но у самой двери снова оборачивается. Молчит. Смотрит. Будто прощается, понимая, что это в последний раз. Скорее всего, так. А потом тихо скрывается в уличной темноте.
По скрипу досок на крыльце я понимаю, что в дом возвращается Агния.
«Утопала каракатица»,— бросает в адрес ушедшей девушки.
«Землячка твоя вообще-то…»
«Да какая она мне?…»
Я мысленно соглашаюсь. В общем-то, да. Это справедливо и закономерно. Даже сейчас, к казалось бы, ситуационному союзнику. В гражданских войнах, как и полагается, клубок взаимных различий, претензий и обид перевешивает любое родство. Не то, что землячество. Осуждать бесполезно. Только понять и простить. Или убить и съесть.
Агния подползает к столику, где раскладывала пасьянс, неспешно переворачивает карты длинными пальцами.