Феномен 404
Шрифт:
Из-за плотного целлофана, закрывающего погрузочный проём, появляется работник в комбинезоне и противогазе. Выкатывает на середину здоровенную коровью тушу, подвешенную на крюке, и быстро скрывается. Это какая-то бойня. И я пока не понимаю, зачем меня сюда привели.
«Ну-с, больной… Давайте. Проявите себя»,— произносит Валерий Семёнович.
«Что?»— оборачиваюсь я на доктора.
«Ешьте,— спокойно отвечает он, но видит непонимание в моём взгляде и поясняется.— Как недавно в столовой. У вас же получилось».
Я киваю. Делаю несколько неспешных шагов к туше. Ноги в больничной пижаме почему-то не слушаются. Шоркают по полу. В ушах, наверное, от волнения нарастает гул. Сквозь него слышны негромкие реплики.
«Он правда её съест? Прямо сырой?»
«Это не
Я понимаю, что они хотят увидеть. То же, что позавчера произошло с бутербродом… Я протягиваю руку. Провожу пальцами по холодному чуть влажному мясу. И практически сразу ощущаю сопротивление, словно просовываешь голову в узкий ворот свитера, цепляешься отросшей щетиной. Сквозь кожу наружу лезут чёрные и острые, как иглы, волоски. Они удлиняются, крепко впиваются в плоть, уже не позволяя оторвать руку. Под кожей извиваются и пульсируют их продолжения, похожие на корни или фрагменты грибницы. Эта структура, продолжая увеличиваться разрастаться, вскоре полностью скрывает говяжью тушу, теперь больше похожую на клубок длинных червей. Они активно лезут в предложенное мясо. Растаскивают его на волокна. Переваривают и поглощают, продолжая увеличиваться в длине. Оставляют после себя лишь кости, с которых же больше нечего снять.
Ужасно осознавать, что это не что-то чужеродное. Теперь это часть меня. Это моё новое тело. Это я сам. И сейчас я чувствую, как насыщаюсь и с каждой секундой становлюсь сильнее.
«Потрясающе»,— сдерживая эмоции, вполголоса отмечает неизвестный в сером костюме.
И я с ним полностью согласен. Да, это потрясающе!
Картина меркнет. Всё делается блеклым. Белый кафель расплывается в стороны, куда-то улетает. Остаётся полумрак и тяжёлые бордовые гардины. Такие плотные, что непонятно день сейчас или ночь. Только свет лампы. Массивный стол. Такая же массивная фигура в зелёном кителе. Жёлтые блики на золотых звёздах. Я не знаю, присутствую ли я при разговоре. Но вижу человека в сером со спины. Снова узнаю его. Вернее, его мягкий вкрадчивый голос.
«Согласование действий будет в общих интересах…»
«Мне с вами действия согласовывать?»— возмущается генерал. Я уже не вижу погон, но почему-то мысленно называю говорящего именно так.
«Именно,— усмехается человек в сером.— На других условиях мы всё равно работать не сможем. Обозначаете варианты районов и боевых задач, обеспечиваете безопасные маршруты, транспорт наш, исполнение — тоже. Мы заходим и делаем всю работу. Все аудиовизуальные материалы, созданные в процессе являются объектом авторского права Холдинга до момента их публикации нашей медиасетью. Их вы не касаетесь. Это, как говорится, наш эксклюзив».
«А про военную тайну и цензуру вы ничего, не слышали? Коммерсанты, мать вашу…»
«Не вижу никаких проблем. Ну, да… Вам придётся поменять некоторые правила. Но я ещё раз напоминаю, что по самым осторожным оценкам благодаря применению нашей технологии вы сможете сократить потери личного состава минимум в десять раз».
«Слышал я! Слышал!— раздражённо отмахивается генерал.— Старая песня! Человеческие жизни… Думаете, мне на жизни людей плевать?! А десять раз… Это всё ещё проверить надо!»
«Вот и проверите. Согласитесь, провести операцию, не рискуя ни одной человеческой жизнью — это отличная возможность. Дорогого стоит».
«Ни одной жизнью? А как же моя?— неожиданно для самого себя мысленно спрашиваю я и сам же отвечаю.— Ну, да… Я ведь уже не в счёт».
Генерал мрачно сопит, но кивает. Человек в сером с довольным видом протягивает руку через стол для рукопожатия.
Снова всё крутится. Чёрное ночное небо рассекают пристрелочные трассеры. Подо мной трясётся броня. Модернизированный Т-80 ревёт своим авиационным движком. Взлетает на кочках. Поднимая клубы пыли, несётся на прорыв.
По металлу стрекочут пули. Кто-то с прибором ночного видения, уже заметил меня. Пытается сковырнуть. Секунды через три прилетает ПТУР. Срабатывает
Звук мотора удаляется. Я пытаюсь сообразить, откуда ведётся стрельба. Ага… Вот она траншея. Извивается чёрной змеёй, теряется в ночи. Спрыгиваю вниз. Бегу по мягкому сыпучему грунту. Прямо на автоматные щелчки. Первый солдатик не успевает меня увидеть. Когда он оборачивается, то кажется удивлённым. Я тоже пока не знаю, что с ним делать — просто наваливаюсь всем телом. Что-то внутри меня пробуждается. Само принимает свои инстинктивные решения. Пока я изо всех сил держу сопротивляющегося человека, из-под одежды на него струится чёрная жижа. Она оформляется в тонкие щупальца, лезет под кожу, разрывает плоть. Вояка орёт, даёт очередь куда-то мимо. На помощь по траншее спешат его «побратымы», но помогать уже некому. В лучах тактических фонарей я поднимаюсь с бездыханного тела. Вся брюшина и часть торса у него полностью выедена до костей. Кто-то кричит. Из-за слепящего светодиодного света не видно кто. В меня летит очередь. Я чувствую, как в грудь погружаются раскалённые кусочки металла. Обжигают, проходят рядом с сердцем, пробивают лёгкие. Разросшиеся длинные нитевидные отростки трепещут от боли, а через мгновение стремительно выстреливают навстречу свинцу. Обхватывают чей-то автомат, чью-то руку, тащат к себе, вгрызаются в человеческое мясо, опутывают извивающуюся в агонии фигуру. Несмотря на раны, я ощущаю прилив сил. Перешагиваю через очередного противника, ставшего моей едой, и иду вперёд… Кто на новенького? По возгласам и беспорядочному мельтешению лучей света, я понимаю, что в траншее началась паника. Разросшемуся телу тесно между земляных стен. Нетерпеливые щупальца уже ползут вперёд в поисках следующей порции легкодоступных белков. Я ещё не вижу, но уже чувствую, как кого-то хватают за ногу, волокут в разные стороны, раздирают напополам. Редкие пули всё ещё попадают в меня, но я не обращаю на них внимания — то, что живёт внутри, сразу восстанавливает все повреждения.
Я добираюсь до блиндажа. Внутри ещё кто-то барахтается. Еда заползла внутрь. Я протискиваюсь следом. Сам уже не похожий на человека. К обезумевшему от ужаса вояке со всех сторон тянутся червеобразные отростки. Он подтягивает к себе связку гранат. Отчаянно дёргает чеку… Взрыв разносит на части нас обоих. Боль. Тишина и…
Свет. Я не вижу, а как бы ощущаю его. Настал новый день. Удивительно, но я ещё жив. Разбросанный на отдельные куски, я каким-то неописуемым образом всё ещё осознаю себя. Мыслю, следовательно, существую… Я чувствую утреннюю прохладу. Слышу спокойные голоса и неторопливые шаги.
«Потихоньку, Серёг… Потихоньку!»
«Всё чисто!»
«Ребят, пропустите…»— звучит приглушённый голос.
«А вы кто?»
«Не видишь? Медицинская служба…»
«А противогаз зачем?»
Открыв окровавленный глаз, сквозь розовую пелену я впервые вижу руку со странным шевроном. Кажется, микроскоп… Меня хватает пятерня в плотной резиновой перчатке. По кускам сваливает в эмалированное ведро. Так я и поеду куда-то… Темнота. Жара. Запах собственной крови. Снова холод. И уже знакомый белый кафель на стенах. Свет люминесцентных ламп. Меня вываливают на какой-то большой металлический поддон. Улыбающееся лицо Валерия Семёновича.
«Ну, что же вы? Снова помирать собрались что ли? Я же говорил… Смерть — это последнее, чего вам теперь нужно бояться…»
Я молчу. У меня нет рта…
«Ну, так и что же у нас тут? Регенерировать кто будет? Ленимся, да?— продолжает добрый доктор.— Ничего… Будем учиться».
Да уж… Размазня. Надо уже как-то собраться. Я вожу единственным целым глазом. Вот и «Схема разруба говядины. ГОСТ 7595–79» на стене. А вот и сама говядина. Любезно подвешена на крюке. Бойня…