Феномен двойников (сборник)
Шрифт:
Много я потом таких картинок видел и эту не забыл, только расписывать ее ни к чему. Ясно что врасплох напали, на безоружных. Наверное было мирное селенье, туземцы сами не дрались и беды не ждали. Где им знать, что раз пошло дело, так тут уж вина не обязательна. Это и я сквозь зубы понимаю, а нормальному человеку совсем не понять.
Гнусная была картинка, Генри! Трупы зверье уже прибрало, одни кости россыпью, а так, на глаз, человек двести полегло… больших и малых.
Гляжу на парней: жесткие стоят, угрюмые, а мне все равно хуже. Что их стыд против моего, если я знаю, кто
— Что, — спрашиваю, — и без вас не обошлось?
Кивнули.
— И дров наломали?
Усмехнулись, объясняют:
— Мир не без добрых людей, Алек. Командир штурмового отряда нас в карауле оставил. А потом… после бойни… еще и утешил — говорит: Вы, ребята, еще наивные. Думаете если кто похож на человека — значит, человек. А они, говорит, макаки, им верить нельзя. Если их не перебить нам здесь жизни не будет.
Слушаю, как они говорят — вроде бы спокойно, ленивенько даже, только зубы из-под верхней губы посверкивают — и на душе мороз. Я, Генри, такую ненависть знаю, она не враз завязывается, да потом уж не выкорчуешь ее ничем — ни местью, ни кровью, ни стыдом — как шрам внутри на всю жизнь.
— Ребята, — говорю, — тошно, конечно, а кое в чем он прав. Зря вы Дальний Космос земной меркой мерите — тут все другое.
— Что другое? Люди? Законы?
— Вот именно. На Земле все отмерено да расписано. А кому тесно, у кого шило в заднице — тех сюда выплеснуло, все здесь — и помои, и герои.
— А нас на помойку?
— Ребята, — прошу, — придержите себя! Тут не помойка — тут гадюшник. Дай нам бог выбраться отсюда! Вы мне это, — спрашиваю, — хотели показать? Видывал, парни. Еще и по хуже видывал. Только там люди были, там я знал, на какую сторону встать.
— А здесь макаки?
— Нет, — отвечаю, — тут просто выбора нет. Я еще Землю хочу повидать. У Пола на Земле сын, у Джо — старуха-мать, у Перри две семьи на Манаре — штук шесть детей, по-моему. А вас что, никто на Земле не ждет?
Сказал — и язык прикусил: ждут-то ждут, да только одного. Но они это, слава богу, мимо ушей пропустили. Стоят, глядят с тоской, один мне руку на плечо положил. Говорит:
— Алек, но ведь я тоже «макака»!
— Ты? — а у самого сердце екнуло.
— Я, он… кто нас различит? Какая разница, если мы сами не знаем?
Второй:
— Алек, а если наши соратнички узнают? Что они с нами сделают?
Первый тычет дулом в развалины:
— Это самое, а Алек?
— А ведь узнают в конце концов!
— Еще и за вас возьмутся!
— Алек, а если мне сейчас стрела в бок, я за кого умру? За этих, что меня убьют?
Вернулся я на «Каролину» через два дня. Насмотрелся. Мужики глянули шкодливо и разбрелись потихоньку, а Пол позвал к себе.
— Теперь уже скоро, — говорю. — Они еще зелененькие, но дозреют. Кое до чего уже дошли, дойдут и до остального.
Починились мы — и опять туда-сюда. Настроение как на похоронах. Даже Перри стал задумываться. Явиться вечерком сядет и смотрит. А то вдруг Салинар вспоминать. Как мы им под Аханом врезали, да как в Ласарском лесу из кольца прорывались. Открылась болячка. На Салинар ведь впервые поселенцы с Манара пришли.
— Держись, — говорю, — старик, скоро.
Сколько-то оно еще тянулось, а потом поломалось… сразу. На Старом еще Амбалоре перед вылетом зовет меня Пол.
— Алек, — спрашивает, — знаете, чем нас загрузили?
— Чем?
— Газовыми бомбами.
— Ну и что?
— Все, Алек. На этот раз бомбить нам самим.
— Вот так мы им надоели?
— Ну, «Вайоминг» починили, а мы — если грохнемся со своей начинкой, на сто миль ничего живого не будет.
— Такое интересное место?
Он на меня посмотрел и глаза отвел.
— Сегодня меня допрашивали. Джек пропал.
— Оба, что ли?
— А как иначе?
Не очень нам теперь, видно, доверяли, потому что надзирателей приставили. Бен и Ори. Я так до конца рейса не врубился, кто из них кто.
Здоровенные такие лбы, тупые, мордатые, и головы брили, как на Старом Амбалоре заведено. Обвешались оружием и тычутся по кораблю. Знаете, Генри, если бы нас нарочно хотели на бунт толкнуть, удачней бы не придумали! Мы же дальники, у нас божьи коровки не засиживаются, мигом их каботаж выносит. Ну, я все-таки держался пока. Решил до самой последней минуточки дотянуть. Не со страху — просто ничего еще не сообразил: ни как парней вытаскивать, ни как самим вылезать. Только знаете, как бывает, когда все решено? Повод пустячный, расскажи — засмеют. Собрались в рубку уже на подлете, сами понимаете, потом не поговоришь: тяжелый грузовик — не каботажная лоханка, запаришься на нем в планетарном режиме. И те два бугая конечно приперлись.
А у нас в рубке без них тесно. Перри возьми и встань кому-то на ногу! Смешно, да? А дальше, как в фильме: тот — кто уж он там был, Бен или Ори — вмазал Перри в стенку. А Перри — не цветик полевой, у него кулачище — в обе руки не взять, я и моргнуть не успел, как тот тип на полу валялся, а второй уже пистолет выдергивал.
Ну, думать тут нечего, я и не думал — дал ногой под пузо, он и сложился. Пол кричит:
— Перри, Алек, отставить! Вы что, с ума сошли?
— Ага, — говорю. А сам Перри киваю, чтоб кончал своего. Нельзя уже было по-другому. Может, без них мы бы и выкрутились, кто знает? Пол ведь не от трусости на этот подлый рейс согласился, наверняка что-то на уме держал. Только уж слишком быстро все понеслось, слишком скоро кончилось, так мы с ним и не успели поговорить.
В одном я ни минуты не сомневался: Пол честно хотел спасти и нас, и парней. А еще точней: ребят и нас. Если б до выбора дошло, нас и спрашивать не надо: сколько смогли, пожили, сколько успели, отлетали. Умирать, конечно, всегда рано, но настоящий дальник со смертью на «ты» — она нас не обходит, и мы от нее не шарахаемся. Особенно, когда пора по счетам платить.
Ладно, поняли вы это — хорошо, а нет — объяснять ни к чему. Одно скажу: в тот день, напоследок, как никогда я почувствовал, что Пол — это сила, капитан от бога. Сам-то я скис — мало радости убивать и с трупами возиться. И растерялся: сразу все отрезано. Гляжу на Пола, а он хоть бы выругался. Покачал головой — и только.