Феномен двойников (сборник)
Шрифт:
Что вам сказать про этот бой? Если сами дрались — и так ясно, а если нет — говорить ни к чему. Только одна была светлая минутка: когда бежали мы с Перри от корабля, а навстречу, из лесу, Он. Джек. Не подбежал — налетел; рот до ушей, обнял меня, Перри, и кинулись мы в разные стороны — каждый в свое укрытие.
Начал Пол. Нащупал локатором вездеход прямо в лесу и дал по нему излучателем. Бахнуло, дым полез сквозь деревья. А эти подонки не струсили! Что-что, а трусами они не были. Только дураками. Вездеходы против корабельной брони, лучеметы — против
И настала наша очередь. Там было два таких паршивых холма, и лощинка между ними выводила прямо к кораблю. Мы хорошо сели: ребята на флангах, а я просто на макушке, в корявых зарослях. Чтобы нас обойти, им пришлось бы выйти из мертвой зоны, а там бы их уже Пол достал.
И мы встретили их, Генри! Перри с первой очереди снял двоих, а еще трое кинулись в кусты — как раз под луч к Корну.
Нет, Генри, мы их не жалели — как и они не пожалели бы нас. И дрались мы не за эту планету, не за свою жизнь — за право не стыдиться того, что мы люди.
Я долго не стрелял — все выжидал свою минуту. Ребята прижали их с флангов, и они в лощину — прямо мне на мушку, но я мог бить только наверняка. Проклятые заросли были совсем сухие — как раз на один выстрел. Так и получилось: сначала я крепко накрыл их в лощине, а потом кусты загорелись, и мне пришлось улепетывать под крылышко к Джеку.
Мы стреляли, меняли позицию, опять стреляли, иногда Пол для острастки давал излучателем поверх наших голов, и времени словно совсем не было — одна проклятая, пропахшая дымом бесконечная минута.
Холмы уже были в огне, и у нас не осталось места для маневра. Только длинная россыпь валунов, где мы хоть вкось простреливали эту лощину. Бой уравнивался; они залегли, попрятались в выбоинах, и дым скрывал их не хуже, чем нас. Я понимал, да и ребята тоже — теперь недолго. Нас зажимали все туже, и когда накроют…
Я подобрался к Джеку. Ободрить? Попрощаться? Не знаю. Просто была передышка, и я к нему подполз.
Он повернул закопченное лицо — все мы были, как трубочисты, — улыбнулся… растерянно? Нет, не так. Странная была улыбка: радостная и испуганная.
— Ты чего?
Он глянул, словно не сразу узнал, схватил за руку.
— Вспомнил! Это я! Я, понимаете?
— Что ты? — я даже разозлился, до того у меня все вылетело из головы. — Спятил?
— Алек? — он держал меня за руку, и в глазах у него было что-то такое…
— Вы сможете? Я знаю, что делать! Это надо вдвоем… я и он, понимаете?
— Что? — опять тупо спросил я.
— Алек, вы продержитесь? Полчасика… клянусь!
Я кивнул — все так же тупо. Ни черта я не понял, только внутри что-то шевельнулось. Или нет? Не помню. Последние минуточки утекали, я уже чуял это нутром. А бой еще шел, опять что-то завозилось в дыму, и я схватился за бластер.
Когда я сумел оглянуться, Джек исчез. А бой разгорался, кончилась моя передышка, и я уже не мог глянуть, как он там, дополз до «Каролины» или нет. Сжималось
Он выбрал хорошую ямку — это он умел, но я видел, что к нему уже пристрелялись. Ему давно было пора менять место, но он, похоже, вошел в азарт и обо всем забыл. Я хотел было пробиться, но между нами торчал голый гребень, я бы на нем смотрелся, как муха на тарелке.
Почему я не плюнул и не рискнул? До сих пор себе простить не могу. Нет, не от трусости. Слишком это крепко сидело во мне: нельзя умирать без толку. Это как дезертирство: сдохнуть и не сделать того, что должен. Я не пошел. Крикнул Перри, чтоб он менял позицию, но он то ли не услыхал, то ли не захотел услышать.
Да нет, конечно, просто не захотел. Отводил душу. Что ему была эта Земля и это человечество? Он расплачивался за Салинар, за горечь нашего поражения, за загубленную надежду своей нищей планеты начать все сначала в новом, еще не испоганенном мире. Он тоже знал, как мало нам осталось, и не хотел даже на один выстрел обокрасть свой последний час.
И его накрыли. Я видел, как он взметнулся живым факелом и рухнул на камни. И я видел, как его добили.
И я не побежал к нему. Я только переполз в другую щель и перевел затвор на одиночные выстрелы.
Сколько я дрался один? Не знаю. Не до времени было. Сухая шершавая боль стояла внутри, и я только хотел убить еще хоть сколько-то прежде, чем убьют меня.
Не знаю, что заставило меня оглянуться. Не было ни звука — за это я вам поручусь, я и в предсмертном бреду распознал бы рев стартовых генераторов. Не было ни звука — и «Каролины» тоже не было.
Исчезла. Растаяла без следа.
Это было так страшно, что я забыл о врагах. Так страшно, что я вскочил на ноги, чтобы бежать туда, где уже нет корабля.
И тут меня достали. Боль была дикая, но катаясь по земле, чтобы сбить с себя пламя, я выл и рычал не от боли — от невыносимого ужаса потери.
Как я выжил? Туземцы помогли. У этих парней свои понятия о чести. Пока мы дрались — это был наш бой. А вот когда нас уложили, они ударили в спину поселенцам, да так удачно, что перебили всех за один заход. Они же меня и выходили. Трое старух сидели надо мной, жевали какие-то листья и клали на горелое мясо. В земной клинике я провалялся бы год, старухи починили меня за месяц.
Собственно, дальше вы сами все знаете. Силовое поле запеленало планету и отрезало нас от всех. И, конечно, знаете, сколько амбалорцы и армада Управления колоний долбили эту скорлупу, чтоб до нас добраться.
Я-то все узнал гораздо позже — от пленных. Можете плеваться, но я, как встал на ноги, сразу вместе с бархами пошел воевать. Выхода не было, потому что эти сволочи совсем озверели. Идиоты! Несколько сотен против целой планеты, а они продолжали убивать только от злости, что не смогли уничтожить нас. В конце концов мы загнали их в поселок за проволочные заграждения и минные поля — грызться между собой.