ФЕНОМЕН РОСТОВЩИЧЕСТВА
Шрифт:
Законом 6 марта 1879 г. размер роста предоставлен взаимному соглашению сторон; при отсутствии такого соглашения рост полагается по 6 %. Если условленный рост превышает 6 %, то должник имеет право во всякое время, спустя 6месяцев по заключении займа, возвратить занятый капитал, с тем, однако, чтобы заимодавец был письменно предупрежден об этом не менее, как за 3 месяца. По закону 24 мая 1893 г. о ростовщичестве рост, не превышающий12 %, в год, ни в каком случае не почитается чрезмерным. Когда условие о процентах прямо не выговорено, проценты полагаются только со дня просрочки, а по бессрочным обязательствам - со времени требования (процент умедления). При не определении в заемном акте, заключенном на несколько лет, сроков платежа процентов, они должны быть уплачиваемы
Постановления действующего русского законодательства о Займах заимствованы из Банкротского устава 1800 г. Змирлов, «Договор найма по нашим законам» («Журн. гражд. и угол. права», 1882 г., кн. 5)
В российской юридической практике проходит ряд громких судебных процессов против ростовщичества. Одно из самых знаменитых судебных дел этого времени - Дело Вадима Бутми де Кацмана, которое вел великий юрист Феликс Кони. Дворянин Вадим Бутми де Кацман, 31-го года, обвинялся в том, что 27 июля 1895 года в селе Цау, Сорокского уезда, Бессарабской губернии, «находясь в запальчивости или раздражении, тремя последовательными выстрелами из револьвера убил купца Ойзера Диманта, т.е. в преступлении об убийстве ростовщика прогоревшим помещиком, с пистолетом в руках спасающим себя от разорения». На суде присяжных адвокат Кони выступил с яркой речью против практики ростовщичества, после которой «Присяжные заседатели после весьма краткого совещания вынесли подсудимому оправдательный вердикт, встреченный шумным сочувствием бывшей на суде публики». Кони говорил: «Началом явилось бедствие, настоящее стихийное бедствие, стоявшее вне их воли и предвидения. Я особенно отмечаю и подчеркиваю это обстоятельство, так как именно в такую минуту должен был появиться и действительно появился миллионер Ойзер Димант. Ссужать небольшие сравнительно суммы за узаконенные или даже несколько повышенные, получаемые вперед проценты он не особенно даже любил. По отзыву свидетеля Степанова, он бывал недоволен, когда должники ему возвращали занятую сумму в срок. Жертва ускользала, оставляя лишь несколько ничтожных перышек в когтях хищника. Димант любил иную добычу... Где-то в Писании превосходно сказано: «Обвиняю не богача, а хищника. Ты богач? Не мешаю тебе! Но ты грабитель? Осуждаю тебя! И богачи, и бедняки равно мои дети!»
Таким прирожденным хищником, жадным именно до кровавой добычи, рисуется в нашем воображении убитый Димант. ...Таким он олицетворяет собою беспощадную, злую стихию, которая столкнулась на одном пути с другой силой, казавшейся и слабой и безвольной и которая, однако же, почти бессознательно, почти против воли своей погубила первую... Впрочем, для человека, который призывает имя Бога, когда хочет разорить кого-нибудь, и клянется самим собой, обещая это выполнить, не достаточно ли собственной злобы, не ожидая достаточного повода? Человек, душа которого живет такими клятвами, не нуждается в оправдании своей злобы. Димант сознавал это отлично».
Тем не менее, российская империя поддерживала ростовщиков, создавая инструменты для принудительного взыскания долгов. Таким инструментом выступала знаменитая «долговая яма», ужас перед которой стал, чуть ли не главной сюжетной основой большинства пьес Островского. Яркое описание «долговой ямы» дает В.Гиляровский: «Здесь (в «яме») сидели жертвы несчастного случая, неумения вести дело торговое, иногда - разгула. «Яма»- это венец мстительной купеческой жадности. Она существовала до революции, которая начисто смела этот пережиток жестоких времен.
По древним французским и германским законам должник должен был отрабатывать долг кредитору или подвергался аресту в оковах, пока не заплатит долга. А кредитор обязывался должника кормить и не увечить.
На Руси в те времена полагался «правеж и выдача должника истцу головой до откупа». Со времен Петра 1 для должников учредились долговые отделения. А до той поры должники сидели в тюрьмах вместе с уголовными....
Помню, я заходил
Садиться приходила, да помещения нет, ремонтируется. У нее семеро ребятишек, и сидеть она будет за мужнины долги.
Оказывается. В «яме» имелось и женское отделение!
В России по отношению к женщинам прекратились телесные наказания много раньше, чем по отношению к мужчинам, а от задержания за долги и женщины не избавились.
Старый солдат, много лет прослуживший при «яме», говорил мне:
Жалости подобно! Оно хоть и по закону. Да не по совести! Посадят человека в заключение, отнимут его от семьи, от детей малых, и вместо того. Чтобы работать ему. Да, может, за работой на ноги подняться, годами держат его за решеткой. Сидел вот молодой человек. Только что женился. А на другой день посадили. А дело-то с подвохом было: усадил его богач- кредитор только для того, чтобы жену отбить. Запутал, запутал должника, а жену при себе содержать стал...
Сидит такой у нас один. И приходит к нему жена и дети, мал-мала меньше...Слез-то, слез-то сколько!...Прося смотрителя отпустить его на праздник. В ногах валяются...
Конечно, бывали случаи. Что арестованные удирали на день-два домой. Но их ловили и водворяли.
Со стороны кредиторов были разные глумления над должниками. Вдруг кредитор перестает вносить кормовые. И тогда должника выпускают. Уйдет счастливый. Радостный, поступит на место и только что начнет устраиваться, а жестокий кредитор снова вносит кормовые и получает от суда страшную бумагу. Именуемую «Поимочное свидетельство».
И является поверенный кредитора с полицией к только что начинающему оживать должнику и ввергает его снова в «яму».
А то представитель конкурса, узнав об отлучке должника из долгового отделения, врывается. Иногда ночью. В семейную обстановку и на глазах у жены и детей вместе с полицией сам везет его в долговое отделение. Ловили должников на улицах, в трактирах, в гостях, даже при выходе из церкви!
Но и здесь как везде: кому счастье. Кому горе. Бывали случаи. Что коммерческий суд пришлет указ отпустить должника, а через месяц опять отсрочку пришлет- и живет себе человек на воле.
А другой. У которого протекции нет и взятку дать не на что, никаких указов дождаться не может - разве смотритель из человечности сжалится да к семье на денек отпустит.
Это все- жертвы самодурства и «порядка вещей» канцелярского свойства, жертвы купцов- дисконтеров.
Ведь большинство попало в «яму» из-за самодурства богатеев- кредиторов, озлобившихся на должника за то. Что он не уплатил, а на себя за то, что в дураках остался и потерял деньги. Или для того, чтобы убрать с дороги мешающего конкурента. Кредитор злобно подписывал указ и еще вносил кормовые деньги по пять рублей восемьдесят пять копеек в месяц. И много таких мстителей было среди богатого московского купечества, чему доказательством служило существование долгового отделения. В котором сидело почти постоянно около тридцати человек.» (В.Гиляровский, соч. в 4 томах, т. 4, М., Правда, 1967.)
В Уголовном Уложении Российской Империи (1903) ростовщичество считается преступлением. В нем приводятся следующие признаки ростовщических сделок: 1) если заемщик вынужден своими известными заимодавцу стеснительными обстоятельствами принять крайне тягостные условия ссуды; 2) сокрытие чрезмерности роста включением его в капитальную сумму под видом неустойки, платы за хранение; 3) ссуда в виде промысла на чрезмерно обременительных условиях “сельским обывателям” за вознаграждение частью хлебом, а также скупка хлеба у крестьян по несоразмерно низкой цене при заведомо тяжелых обстоятельствах продавца (этим обычно занимались еврейские факторы). Согласно закону, чрезмерным признавался рост выше 12% годовых. Ростовщики, чья вина была доказана, наказывались тюрьмой или исправительным домом.