Феномен Солженицына
Шрифт:
Ленину эта эстетика была ненавистна….
Надо формировать правительство. Нас несколько членов Центрального Комитета. Летучее заседание в углу комнаты.
– Как назвать? – рассуждает вслух Ленин. – Только не министрами: гнусное, истрёпанное название.
– Можно бы комиссарами, – предлагаю я, – но только теперь слишком много комиссаров. Может быть, верховные комиссары?.. Нет, «верховные» звучит плохо. Нельзя ли «народные»?
– Народные комиссары? Что ж, это, пожалуй, подойдёт, – соглашается Ленин. – А правительство в целом?
– Совет, конечно, совет… Совет народных комиссаров,
– Совет народных комиссаров? – подхватывает Ленин, – это превосходно: ужасно пахнет революцией!..
(Л. Троцкий. Моя жизнь. М. 1991. Стр. 326)
Сталин этот «запах революции» ненавидел и, придя к власти, последовательно его истреблял, воскресив не только «министров», но и «офицеров», и «генералов» (вместо «комдивов» и «комкоров»).
Кое-кто такое развитие событий предвидел ещё в начале 20-х….
Они восстановили армию. Конечно, они думают, что они создали социалистическую армию, которая дерётся «во имя Интернационала», – но это вздор. Им только так кажется. На самом деле они восстановили русскую армию.
Дальше. Наш главный, наш действенный лозунг – Единая Россия… Знамя Единой России фактические подняли большевики. Конечно, они этого не говорят. Конечно, Ленин и Троцкий продолжают трубить Интернационал. Но… фактически Интернационал оказался орудием расширения территории для власти, сидящей в Москве. До границ, где начинается действительное сопротивление других государственных организмов, в достаточной степени крепких. Это и будут естественные границы будущей Российской Державы… Социализм смоется, но границы останутся… Будут ли границы 1914 года или несколько иные – это другой вопрос. Во всяком случае, нельзя не видеть, что русский язык во славу Интернационала опять занял шестую часть суши. Сила событий сильнее самой сильной воли… Ленин предполагает, а объективные условия, созданные Богом, как территория и душевный уклад народа, «располагают»… И теперь очевидно стало, что, кто сидит в Москве, безразлично, кто это, будет ли это Ульянов или Романов (простите это гнусное сопоставление), принужден… делать дело Иоанна Калиты.
(В. Шульгин. «1920». София. 1921)
Это не Ричард Пайпс написал, и не Роберт Таккер, а русский националист и монархист Василий Витальевич Шульгин, – тот самый, который принял из рук последнего русского императора текст его отречения от престола.
Так оно всё потом и вышло. Но сделали это не Ленин с Троцким, а – Сталин. И он не только восстановил границы той, старой Российской империи, но вывел возглавляемую имстрану далеко за пределы этих границ, осуществив вековую мечту русских славянофилов:
Москва, и град Петров, и Константинов град –
Вот царства русского заветные столицы…
Но где предел ему? и где его границы
На север, на восток, на юг и на закат?
Грядущим временам судьбы их обличат…
Семь внутренних морей и семь великих рек!..
От Нила до Невы, от Эльбы до Китая –
От Волги по Евфрат, от Ганга до Дуная…
Вот царство русское… и не пройдет вовек,
Как то провидел Дух и Даниил предрек.
(Ф. Тютчев. Русская география)
География вышла не совсем такая, но – близкая к этой тютчевской программе, что, кстати сказать, не упустил отметить и Солженицын:…
Никакой самый
(А. Солженицын. Письмо к вождям Советского Союза. Париж, 1974. Стр. 8–9)
И это тоже сделали не Ленин с Троцким, а – Сталин. И сделал он это, руководствуясь не теориями Маркса (или Ленина, или Троцкого), – а продолжая дело Ивана Калиты, Ивана Грозного, Петра. *
Возражая Таккеру, Солженицын говорит:…
И какой же образец мог, по Таккеру, увидеть для себя Сталин в прежней царской России? Лагерей – вообще не было, и понятия даже такого.
(Александр Солженицын. Публицистика в трёх томах. Том 1. Статьи и речи. Ярославль. 1995. Стр. 344)
Да, лагерей в старой России не было даже при Иване и Петре. Но было крепостное право. И Сталин, загнавший миллионы наших сограждан в колхозное и ГУЛАГовское рабство,был прямым последователем Ивана и Петра.
Когда Петру понадобилось построить Петербург, с рабочей силой никаких проблем у него не было: со всей страны свозили крепостных мужиков и они гибли, как мухи, вколачивая сваи в мёрзлую землю Финского залива. Так же поступал и Сталин, когда ему нужно было построить Беломорско-Балтийский канал, или Норильск, или Комсомольск-на-Амуре. Свозили туда не крепостных, а зэков, но это был тот же рабский труд, то же крепостное право.
Возражая западным историкам, «оплёвывающим» Россию, Солженицын говорит:…
Все учёные и публицисты этого направления с каким-то тупоумием повторяют из книги в книгу, из статьи в статью два имени: Иоанн Грозный и Пётр I, подразумеваемо или открыто сводя к ним весь смысл русской истории. Но и по два, и по три не менее жестоких короля можно найти и в английской, и во французской, в испанской и в любой другой истории…
(Там же. Стр. 342)
Да, это правда: жестокие короли были и в Англии, и во Франции, и в Испании. Но ни в Англии, ни в Испании, ни во Франции не былоопричнины.
Самый тонкий и проницательный аналитик созданной Сталиным системы власти – А. Авторханов в одной из своих книг приводит такой эпизод биографии Сталина.
В семинарии, где учился юный Сосо Джугашвили, преподаватель истории задал ученикам написать сочинение о причинах падения Юлия Цезаря. Сочинение, представленное будущим вождем КПСС, поразило учителя своей обстоятельностью и глубиной. Там были даже какие-то схемы, таблицы.
– Если я вас правильно понял, – сказал автору, прочитав это его сочинение, учитель, – главная ошибка Цезаря, по-вашему, состояла в том, что он не сумел создать достаточно сильный аппарат государственной власти?