Феноменологическая психиатрия и экзистенциальный анализ. История, мыслители, проблемы
Шрифт:
Такая трактовка восприятия напоминает кантовское понятие априорных структур, а скорее даже экзистенциально-априорные структуры Бинсвангера. Существование в восприятии внутренней диафрагмы подобно экзистенциальной сетке Бинсвангера: и в том, и в другом случае это образование определяет горизонт опыта и восприятия, как пишет Мерло-Понти, зону возможных действий, масштаб жизни.
Во-вторых, для того чтобы понять, почему философ обращается к органической патологии, необходимо обратиться к его трактовке понятия «норма». Он четко разграничивает норму и патологию, придерживаясь, таким образом, позиций «органической медицины». «Не может быть и речи, – пишет он, – о том, чтобы приписать нормальному человеку то, чего недостает больному и что последний стремится обрести. Болезнь, подобно детству и „примитивному“ состоянию, есть особая форма полноценного существования, и приемы, которые она использует, чтобы заменить утраченные нормальные функции, – это тоже патологические феномены» [1297] .
1297
Там же. С. 148–149.
Больной теряет то, что всегда присуще нормальному человеку: способность конструировать перцептивное поле, пространство своего тела и т. д. Тем не менее он живет в условиях, которые постоянно требуют от него существования подобного полноценному, и потому он пытается заменить то, что утратил, словно сконструировав все заново. В этом конструировании всегда присутствуют отголоски заменяемой фундаментальной функции, и именно поэтому через исследования патологического, через изучение принципов замещения и конструирования можно понять нормальное состояние.
В изучении восприятия мира как переживания Мерло-Понти привлекает случаи «аномального» переживания: состояния сна, мифологического сознания, мескалиновой интоксикации, шизофренических психозов. Для двух последних он отмечает характерную особенность: человек не может понять мир, который его окружает, его пространство кажется пустым, предметы теряют свое значение. Больной прекрасно понимает, что все объекты восприятия находятся в пространстве, но оно при этом продолжает быть абсолютно пустым.
Мыслитель отмечает, что в подобных случаях расстройство не касается конкретных фактов, все объекты восприятия присутствуют в перцептивном поле. Нарушается восприятие пространства, жизнь перестает представляться в своей целостности как направленность к будущему, как акт выражения. «Мир, – указывает он, – распыляется или рассредоточивается, потому что собственное тело перестало быть познающим телом и охватывать все объекты в одном акте…» [1298] . Познающее тело как воплощенное сознание заменяется телом никак не связанным с сознанием, расколотым, расщепленным. Этот пассаж о воплощенном сознании и теле, впервые заявленный в работах Г. Марселя, будет впоследствии развит Р. Д. Лэйнгом в его работе «Разделенное Я».
1298
Там же. С. 364.
Именно утрата целостности является причиной возникновения патологических психических феноменов: ограничивается открытость миру, мир перестает ощущаться в едином порыве, блокируется будущее, и настоящее приобретает характер вечности. Вследствие распада целостности реальность как бы раскалывается на две части: объективную внешнюю и субъективную внутреннюю. Продолжив, можно сказать, что тело как бы перестает отвечать на ситуацию и в соответствии с ней конституировать мир. Утрачивается общий мир, на смену ему приходит мир частный, в котором все произвольно, удивительно и нереально. Мир, тем самым, теряет определенность, пространство между телом и миром становится огромным.
Это личное пространство Мерло-Понти называет антропологическим пространством. Оно не может быть помыслено и тематизировано, поскольку переживается как реальное и существует не как мыслимое, но как очевидное. Именно поэтому, продолжает он, оно не может быть исследовано в рамках картезианской науки, но лишь в рамках феноменологии. Он указывает: «Коль скоро мы принимаем сновидения, безумие и перцепцию как что-то вне рефлексии – а как не сделать этого, если хочешь сохранить какую-либо ценность за свидетельством сознания, без коего никакая истина невозможна, – мы не имеем никакого права уравнивать все опыты в одном-единственном мире, а все модальности существования в одном-единственном сознании» [1299] . Исследователь справедливо замечает, что для того чтобы уравнять все опыты или определить единственно верный, нужно постулировать существование некоего более сокровенного «я» чем то, которое осмысливает сны и безумие, «я», которое располагает подлинной субстанцией сна и безумия.
1299
Там же. С. 373.
Указанные теоретические допущения (включенность биологического существования в целостное существование человека и понимание патологии как качественно отличного от нормы, основанного
1300
Соколова Л. Ю. Очерки французской философии XX века. СПб.: Роза мира, 2006. С. 65.
Априорно-апостериорной эту область можно назвать потому, что в ее основе лежит пройденный решающий порог выражения. «Наш взгляд на человека останется поверхностным, – пишет философ, – пока мы не поднимемся к этому истоку, пока не отыщем под шумом слов предшествующую миру тишину, пока не опишем жест, который эту тишину нарушает» [1301] . Предшествующие акты выражения и составляют одновременно и дообъектную область восприятия, и общий мир, к которым отсылает каждое новое выражение. «Феноменология восприятия Мерло-Понти, – пишет Шпигельберг, – это в первую очередь попытка исследовать базовый слой в нашем опыте мира, как он дан нам до всяких научных интерпретаций» [1302] .
1301
Мерло-Понти М. Феноменология восприятия… С. 241.
1302
Шпигельберг Г. Феноменологическое движение… С. 555.
В какой-то мере продолжая мысль, когда-то высказанную Фуко, можно сказать, что проблема выражения является одной из центральных именно для Мерло-Понти. Она просматривается и как вопрос значения органического и психического симптома как знака и значения существования, и в понимании движения как выражения существования и его акта. К этой проблеме ведет элементарный вопрос о том, является ли симптом символом, знаком существования, или же он и есть само существование. С целью решения этого вопроса Бинсвангер вводит концепт экзистенциально-априорных структур, которые представляются как бы тем, что выражает симптом, но одновременно не могут однозначно пониматься как его смысл. На страницах «Феноменологии восприятия» постоянно возникает призрак экзистенциальных a priori, но в данном случае скорее в смысле позднего Гуссерля как предопыт, чем в смысле раннего Хайдеггера, как это происходит у Бинсвангера. Не случайно понятие экзистенциального a priori появляется у Бинсвангера в момент перехода от Гуссерля к Хайдеггеру, этим же «между» характеризуется и экзистенциальная феноменология Мерло-Понти.
Выражение представляется философу мгновением истинного существования, мгновением обретения смысла и его проекцией; его невозможно уловить, оно кратко, как крик. Выражение присуще существованию как его сущность и главная особенность, местом его актуальности является, конечно же, тело. Именно в выражении сливаются в неразрывное единство сущность и существование. «Стало быть, – отмечает Мерло-Понти, – надо признать в качестве первостепенного факта эту открытую и неограниченную способность означать (то есть одновременно схватывать и передавать смысл), посредством которой человек возносит себя к какой-то новой форме поведения или к другим, или к своему собственному мышлению через свое тело и речь» [1303] . Через концепт выражения Мерло-Понти преодолевает извечную дихотомию субъекта и объекта, „для-нас (для-себя)“ и „в-себе“, сущности и существования, трансцендентного и имманентного.
1303
Мерло-Понти М. Феноменология восприятия… С. 252–253.