Фэнтези 2007 [сб.]
Шрифт:
Но Иллэйсу вопрос не напугал, только удивил: она не ожидала от Ламбэри такой изобретательности.
— Итак, ты спрашиваешь? — повторила Иллэйса. — Ты спрашиваешь, Ламбэри Безжалостная, дочь Найрэни Пепельной?..
— Спрашиваю, иб-Барахья!
— Да будет так. Я, Иллэйса иб-Барахья, Уста небес, принимаю твою просьбу и клянусь дать тебе нелживый ответ, каким бы он ни был.
Безжалостная, зная, что надлежит делать, молча протянула ей руку.
А после завершения ритуала спросила тихо:
— Когда, провидица? Когда ты дашь мне ответ?
—
И только после того, как они покинули Срединные покои, и Сэллике затушила свечи, и душезнатец, поставив корявую, как росчерк клюки, подпись, тоже ушел, — только тогда Иллэйса ощутила дикий, сдавливающий горло страх. Страх и сладостное предвкушение.
А потом, конечно же, пришел он.
— Ну, что скажешь?
Иллеар не стал добавлять «доблестный» и прочее. Прозвучало бы фальшиво, как пожелание спокойной ночи тем, у кого только что умер родной человек.
Кстати, сегодняшняя ночь для людей в башне будет очень неспокойной...
Иллеар внимательно посмотрел на мастера битв: тот сидел напротив, на огромном, черном от времени сундуке, куда гость-паломник должен был, наверное, складывать свои вещи. Сам Иллеар опустился на кровать и позволил себе слабость: потер пальцами виски. Не помогло. Разумеется.
Эминар ал-Леад оглянулся на вход в гостевые покои и пожал плечами:
— Жаль, что двери не запираются. Но если придвинуть сундук...
— Прости?
— Ну, Джализа-то мы сюда на ночь перенесем. Я уговорю «сестер», да они и сами рады будут. А. потом запремся до утра. Если продержимся, на рассвете все станет ясно. Иб-Барахья назовет имя, йор-падды изгонят джиэммона или убьют одержимого.
— А если это будет твое имя? Или мое? Или она обвинит Джализа?..
Мастер битв поднял голову и спокойно встретил взгляд Иллеара.
— Не обвинит. Вопрос-то задан правильно. «По справедливости осужден», помните? Иб-Барахья назовет убийцу. И вот что я вам скажу. Когда я был сегодня в шатре, я ведь не только успокаивал Джализа, я еще успел осмотреться. Это не Джализ их убил. Когда он потом пришел в себя и бредил... он не прикидывался, государь, не играл.
— Если речь идет о джиэммоне, который «ныряет» и «всплывает» в одержимом, тогда твое наблюдение ничего не меняет. Джализ мог и не знать, что творил джиэммон, завладев его телом.
— Да вы ведь сами не верите, что это Джализ.
— Не верю, — согласился Иллеар. И добавил, чтобы переменить тему: — Так что же еще ты заметил в шатре?
— Пальцы на правой руке целительницы были скрючены, словно она что-то держала в самый момент смерти.
— Что же?
— Ни под нею, ни рядом я ничего не увидел.
— Убийца унес это с собой?
— Или оставил там же. В шатре ведь все забрызгано кровью, еще одна вещица просто легла на полку — и все, поди сыщи, которая! И причина очевидна: эту вещицу убийца попросил у целительницы, когда вошел; по ней можно было бы определить, кто же он.
— И снять подозрение с Джализа.
— В том числе.
—
Ал-Леад пожал плечами:
— Наверное, даже йор-падды не знают ответа на этот вопрос. Я не большой знаток, но слышал, и не раз, что джиэммоны друг на друга очень непохожи. И который именно пробрался в оазис — поди угадай! Если, — добавил он, — вообще убийцей был джиэммон. Знаете, государь, мне вчера не спалось. По правде сказать, я тревожился за сына. И появление йор-падд, то, как они себя вели... меня это насторожило. В общем, я тогда отпросился у вас, лег спать — да глаз-то так и не сомкнул. Вертелся с боку на бок, все думал про Джализа, про тот бой: могло ли все обернуться по-другому, лучше для нас? Нужно ли было вообще вам ехать в Таальфи?
— И что же ты надумал?
— Да толком — ничего! В конце концов поднялся, вышел по нужде... и, конечно, взгляд сам собою зацепился за шатер. И померещилось мне, что я видел чей-то силуэт... нет, что я говорю! — точно видел!
Иллеару показалось, что в сердце у него в груди перестало биться.
— И кто же это был?
Мастер битв криво усмехнулся и провел пальцами по застарелым шрамам, которые белели на его щеке, словно причудливые письмена.
— Не «был», государь. «Была». Поэтому-то я и не удивился: посчитал, что это одна из служительниц.
— Тогда почему ты сейчас переменил свое мнение?
— Трупы — они были холодными. И кровь успела высохнуть. К тому же вспомните, что говорила иб-Барахья. После полуночи чай еще оставался горячим, а Данара уже ушла в шатер. Все совпадает, Ваше Могущество. Я видел убийцу.
— Или Данару. Долго ты так простоял?
— Не слишком. Меня отвлек один из местных: высохший, похожий на мумию старик с клюкой.
— Здешний дурачок, я его видел. По-твоему, он нарочно тебя отвлекал?
Ал-Леад медленно качнул головой:
— Нет... пожалуй, нет. Чего-то он хотел, конечно, нес какой-то вздор... и в этом все дурачки похожи на джиэммонов: никогда не знаешь, что у них в голове. К тому же меня тогда не от чего было отвлекать: я на «сестру» взглянул и забыл, мне ведь не показалось странным, что она туда вошла.
— Ты бы мог ее узнать?
— Нет, Ваше Могущество. Я видел лишь силуэт — издали, ночью, всего-то несколько мгновений.
— Но, — вспомнил Иллеар, — Змейка утверждала, что в шатре был джиэммон.
— Он мог прийти после. Или, как вы говорили, я видел Данару.
Иллеар снова потер виски. С тем же результатом.
— Ладно. До вечера еще далеко. Надо отдохнуть. Когда ты пойдешь к «сестрам», чтобы договориться о Джализе?
Мастер битв снова усмехнулся:
— Как стемнеет, не раньше. Пусть они как следует распробуют мысль о том, что джиэммон наверняка захочет заглянуть к ним этой ночью.
На том разошлись: ал-Леад отправился в свою комнатушку, чтобы все-таки попробовать заснуть. Иллеару и пробовать не нужно было: он словно заранее знал, что уснет, едва лишь ляжет... и проснется точно в урочный час.