Феодальная монархия во Франции и в Англии X–XIII веков
Шрифт:
Из всех фактов, которые мы только что изложили, следует, что в течение столетия, имевшего решающее значение для отношений между церковью и монархией и для религиозной жизни Запада, Капетинги но имели никакой последовательной и энергичной политики я часто поддавались руководству или своей собственной алчности или алчности людей, их окружавших. А у пап и у реформистского духовенства, несмотря на многие превратности и передряги, был свой план, и при его осуществили не без того, чтобы поколебать престиж и ослабить возможности действия капетингской королевской власти; и это благодаря им и часто вопреки королевской власти моральное наследие христианства было спасено для Франции.
Итак, в ту эпоху, когда нормандцы овладели Сицилией и Англией, когда развитие феодальной системы и освобождение буржуазии требовали новой политики, капетингская королевская власть ограничила свои усилия несколькими территориальными приобретениями и полицейскими мероприятиями, с трудом проведенными в ее домене. В эпоху религиозной реформы и спора об инвеституре, в эпоху, когда самые важные христианские догматы дискутируются во Франции и когда Беренгарий Турский, Росцелин Компиенский и Абеляр доводят до того, что их осуждают или изгоняют, когда Франция покрывается соборами, когда на дорогах, по которым идут паломники, распеваются первые эпопеи на народном языке, в эту эпоху интеллектуальная и моральная роль Капетингов сводится почти к нулю.
Там, где происходят великие дела, о них почти не слышно. В королевстве выдающимися умами являются священники, в глазах которых династия может быть лишь орудием, которое надо использовать для достижения высших целей. И вот надвигается начало опасного кризиса, который потребует короля, выдающегося по. своим достоинствам.
Книга вторая
«Анжуйская империя» и капетингская
Глава первая
Образование «Анжуйской империи»
Новая монархия: люди и идеи
I
Анжуйский дом. Брачные союзы Плантагенетов
Царствование Стефана и анархия в Англии
Династия, основанная Вильгельмом Завоевателем, была менее счастливой, чем капетингская: вследствие отсутствия наследника мужского пола по прямой линии она прекратилась черев семьдесят лет. После анархии промежуточного царствования французского барона, Стефана Блуаского, эту династию сменил феодальный род, также французского происхождения, род графов анжуйских.
Анжуйская династия возникла в IX в. в области, которую бретонские и норманнские банды оспаривали у Каролингов. Ее основатели, Ингельгер, комендант замка в Турени, и его сын Фульк Рыжий, сделавшийся графом Анжу, получили свои должности за то, что отразили их нашествие. Позднее, в то время, когда Вильгельм Незаконнорожденный и его предки создавали нормандское могущество, страшный Фульк Нерра и Жоффруа Мартел создавали анжуйское могущество. Они сооружали грозные замки. Они вступали в кровавые битвы со своими воинственными соседями: графами Бретани, графами Блуа, герцогами Аквитании и даже с самими герцогами Нормандии. Анжуйский дом присоединил к своим владениям Турень и Мэн, учредил администрацию, держал в своих руках местное духовенство. Он пережил во времена Филиппа I такой же период упадка, как и дом Капетингов: вспомним, что граф Фульк Rechin поделился своей женой Бертрадой с Филиппом; он был, так же как и этот последний, сластолюбцем и обжорой и не препятствовал феодальной анархии разлагать свою сеньорию [211] . К Но затем, в то самое время, когда Людовик VI восстанавливал порядок в королевском домене, Фульк Молодой и его сын Жоффруа Плантагенет [212] выполняли ту же самую задачу оздоровления в Анжу, подчинили себе своих баронов, разрушили опасные замки [213] ; Жоффруа был государь обаятельный, просвещенный, мастер говорить, деятельный. После того как умерли Генрих I Боклерк (в 1135 г.) и Людовик Толстый (в 1137 г.), он выступал на первый план; по своим способностям он был предназначен к блестящим политическим успехам за счет своих бездарных соседей. Ни Людовик VII, которому, впрочем, благодаря неслыханному счастью, удалось к своей королевской короне присоединить герцогскую корону Аквитании, ни Стефан, новый король Англии, не были способны остановить продвижение вперед таких людей, как Жоффруа Плантагенет и его сын Генрих.
211
СССХХХIХ, стр. 1 и сл.; CDV, гл. IV–VII; ССХСII; стр. 223 и сл.
212
Это прозвище Plantagenet произошло, несомненно, оттого, что Жоффруа, будучи страстным охотником, любил ланды, покрытые цветущим дроком (genets) (СССХХI, стр. 6). Правильнее говорить Плантегенет, а не Плантагенет.
213
CCXXI, стр. 4 и сл.; DLXV, II, стр. 12 и сл.
Анжуйскому дому в XII в. большую службу сослужил и блестящий ряд государей, отличавшихся воинственностью и административными способностями, и удача в деле заключения, выгодных браков. Жоффруа еще в ранней юности вступил в брак с empress — императрицей Матильдой, вдовой императора Генриха V и дочерью короля Англии Генриха I Боклерка. Генрих Боклерк, лишившийся своих сыновей благодаря крушению корабля Blanche Nef, добился не без труда от своих баронов клятвы признать Матильду наследницей престола. Но когда он умер, Жоффруа и Матильда не смогли получить оставленного им наследства; претендент Стефан Блуаский, сын одной из дочерей Вильгельма Завоевателя и нормандский барон по принадлежавшему ему графству Мортенскому, опередил их: он наложил руку на королевскую казну в Винчестере, надавал обещаний прелатам и баронам [214] и чуть не обманом добился коронования 22 декабря 1135 г. в присутствии двух епископов, нескольких баронов и горожан Лондона [215] . Так возник кризис, изучение которого не лишено интереса с точки зрения конституционной: в некоторых отношениях он напоминает события 1066 г., в других — ловкий ход Генриха I в 1100 г.
214
Первая хартия Стефана; СХХХIII, стр. 142.
215
DCXXVII, I, стр. 389–391; DLXXVI, ч. 2-я.
Матильда требовала престола себе, ссылаясь на то, что она дочь покойного короля и признана наследницей баронами; она отправила епископа Анжерского в Рим, чтобы он защищал ее права перед папой; однако папа отказался признать ее права [216] . Стефан же ссылался только на право избрания, на условия, заключенные между ним и баронами и прелатами, на согласие церкви; можно было сказать, что он признан королем «на все то время, пока будет вести себя хорошо» [217] , т. е. пока он не будет оказывать какого-нибудь противодействия феодальной и церковной реакции, Через несколько месяцев после своего восшествия на престол он даровал хартию, которая утишила всю злобу, вызванную насилиями Вильгельма Рыжего и энергичной администрацией Генриха I. Он отказался от новых «лесов,» (заповедников), дававших большую прибыль; он обещал уничтожить злоупотребления властью шерифов и «других» и обязался при решении судебных дел вернуться к старинным кутюмам; это значило отказаться поддерживать дело Генриха I, его чиновников и его разъездных судей. Но особенно щедрые обещания опт давал церкви: он-де не только предоставит епископам право раздавать пребенды, распоряжаться доходами с церковных имуществ и вернет церкви все, что было несправедливо у нее отнято со времени смерти Вильгельма Завоевателя, но он не будет больше пользоваться правом регалии во время вакансий епископств и аббатств и предоставит церкви попечение о наказании клириков. Хартия его начиналась так: «Я, Стефан, по божьей милости и с согласия духовенства и народа, избранный королем Англии, помазанный на царство Вильгельмом, архиепископом кентерберийским и легатом святой римской церкви, и утвержденный Иннокентием, первосвященником святого престола римского, даю из уважения и любви к богу свое соизволение на то, чтобы святая церковь была свободна, и подтверждаю по отношению к ней должное ей почтение» [218] . Говорили, что этим Стефан только отказывался от чрезвычайных привилегий. Но в действительности это было отречение от всей политики англо-нормандских королей. На практике же было еще хуже [219] . Частью потому, что он допустил навязать себе частные соглашения, частью от того, что он закрывал на все глаза, при Стефане бароны захватили административную и военную власть, верховный суд, стали чеканить монету, собирать налоги, сооружать замки без особого на то разрешения: в несколько лет было воздвигнуто 1115 замков. Но напрасно он для того, чтобы создать себе приверженцев, на все соглашался, расточал доходы и домены, принадлежавшие короне, принимал к себе на службу фламандских наемников. Никто им не был доволен, и он не смог плыть против течения. В 1139 г. он думал совершить полезный энергичный поступок, а вышла непоправимая оплошность; могущественный Солсберийский епископ Роджер, через членов своей семьи имевший силу в королевской канцелярии и в казначействе, построил несколько замков без разрешения. Стефан отправил его в тюрьму. Тогда произошло крушение. все духовенство обратилось против него, а королевская бюрократия была почти совершенно дезорганизована. Сторонники «императрицы» Матильды одержали большую победу при Линкольне (2 февраля 1141 г.), и Матильда была в свою очередь принята в Винчестере епископом, бывшим тогда папским легатом. Этот епископ винчестерский был родным братом Стефана. Матильда обещала поручить ему руководство церковными делами в королевстве. А он со своей стороны обязался быть верным ей «до тех пор, пока она не нарушит договора». Он устроил «императрице» торжественную встречу после тайного совещания с находившимися в то время в Винчестере епископами, аббатами и архидиаконами и преподнес ей право управления в следующих
216
DLXXXVI, стр. 8 и сл., 30, и прил. В.
217
DLXXXVI, стр. 27.
218
XVII, стр. 8–10.
219
Для нижеследующего см. DCXXVII, I, стр. 394 и сл.; DLXXXVI; DLXXVI, ч. 3-я и 4-я.
220
Подлинный текст в СХХХIII, стр. 139. Относительно значения титула domina: DLXXXVI, стр. 70 и сл. Не было ли dominus временным титулом наследника престола, который он принимал до своего коронования? Rossler, DLXXVI, стр. 424 и сл., отрицал это.
221
Границы (впрочем, очень изменчивые) указаны в CCXXXIV, стр. 631.
222
DLXXXVI, стр. 43 и сл., 98 и сл.
223
Герцогом Нормандии Генрих был уже с 1149 г.; DXXXIV, стр. 569 и сл.
224
СVI, I, № 56, стр. 61.
А двумя годами раньше Генрих Плантагенет женился на Алиеноре, герцогине Аквитанской. У Алиеноры все время, а в особенности в XIII в., была плохая репутация [225] . Сплетники и полемисты раздули ее плохое поведение до абсурда. Однако причиной ее развода с Людовиком VII, по-видимому, была действительно в большей степени неверность, чем сомнения, которые могли явиться у короля относительно законности их брака, ввиду бывшего между ними родства [226] . Сделанная Вильгельмом Тирским и автором Historia pontificalis оценка поведения Алиеноры на Востоке во время крестового похода согласуется с письмом, которое Сугерий отправил королю, чтобы просить — его не продолжать своего отсутствия; а что касается королевы, писал Сугерий, то пусть король сдержит свой гнев до возвращения; тогда уж, он примет какое-нибудь решение [227] . Осенью 1149 г. находившиеся в ссоре супруги возвращались через Рим. Папа Евгений III решил их помирить. «Папа, — рассказывает вполне — осведомленный автор Historia pontificalis, — запретил впредь всякое упоминание о родстве между ними, утвердил их брак на словах и письменно и воспретил под страхом анафемы слушать того, кто будет на него нападать, а также расторгать его под каким бы то ни было предлогом. Это повеление, по-видимому, очень понравилось королю, ввиду того что он сильно, почти как мальчишка, любил королеву. Папа заставил их спать на одной кровати, украшенной за его счет самыми драгоценными материями. В каждый из этих коротких дней прощения он старался дружескими беседами возобновить их нежность. Он почтил их подарками и, когда они прощались с ним, он, несмотря на то, что был человек суровый, не мог удержать слез» [228] . Вот любопытное свидетельство о том, как католические попы всех времен вмешивались в супружескую жизнь; оно проливает также свет на психологию Людовика VII, который, будучи восстановлен против своей жены ревностью и религиозными сомнениями, быстро складывал оружие под влиянием наивной страсти и авторитета, к которому он относился с уважением.
225
DCXLVI, стр. 408 и сл.; CCCLVIII, стр. 51 и сл., 58 и сл., 79 и сл.; CLXVIII, стр. 702 и сл.
226
Они действительно не были в такой степени родства, при которой брак был воспрещен; их общим предком был Тибо Кудельная Голова, герцог Аквитанский, тесть Гуго Капета (DCXLVI, стр. 417 и № 2).
227
CXXXIV, стр. 260.
228
LX, стр. 537. Автор этого отрывка — знаменитый Иоанн Солсберийский, который был близок к Евгению III.
Алиенора вернулась из Рима беременной, но она, как и в предыдущий раз, не принесла Людовику VII наследника мужского пола; она, имевшая потом от Генриха II пять сыновей, родила вторую дочь, и это, без сомнения, послужило обстоятельством, которым враги не преминули воспользоваться для возбуждения неудовольствия в Людовике VII. И когда благоразумный Сугерий умер (13 января 1151 г.) [229] они возобновили нападение. Алиенора, впрочем, не имела никакого желания оставаться с мужем, которого она обвиняла в монашеском образе жизни. В течение этого года Генрих II Плантагенет посетил двор французского короля: атлетическое сложение этого юноши, бывшего на десять лет моложе Алиеноры, произвело на нее сильное впечатление [230] . «Людовик, воспылавший ревностью, отправился с Алиенорой в Аквитанию, велел разрушить все начатые укрепления и увел гарнизоны» [231] . Он решил развестись и уже приступил к эвакуации Аквитании. Наконец 21 марта 1152 г. собрался собор в Божанси и объявил о расторжении королевского брака ввиду родства. Папа, вероятно, лучше осведомленный о намерениях Алиеноры, чем Людовик VII, хранил молчание.
229
CCXIV, стр. 170 и сл.
230
LV, I, стр. 93; LXXIX, стр. 237.
231
ХХIII, стр. 135.
Руки Алиеноры так сильно добивались, что она была вынуждена вернуться в Аквитанию тайком и ночью, чтобы ускользнуть от претендентов, которые хотели ее похитить. Очевидно, она уже уговорилась с Генрихом Плантагенетом. Не прошло и двух месяцев, как они поженились (18 мая 1152 г.) [232] . Напрасно Людовик VII, немного поздно заметивший опасность, противился их браку [233] , который делал Генриха, eщe до того, как он стал королем Англии, вассалом более могущественным, чем его сюзерен.
232
DLXV, II, стр. 103 и сл.
233
CCCLVIII, стр. 82.