Феодальная монархия во Франции и в Англии X–XIII веков
Шрифт:
Можно было бы прибавить: враждебные клерикальному духу, так как Генрих II хотел ограничить церковный суд и обеспечить наказание преступных клириков. Кларендонские постановления составляют значительную и характерную часть его законодательства. Но в этом он потерпел частичное поражение, и, с другой стороны, вопрос этот так тесно связан с конфликтом между ним и примасом Фомой Венетом, что лучше пока не говорить о нем. За исключением Кларендонских постановлений все законодательные документы царствования Генриха II называются ассизами. Словом этим обозначаются кроме того и заседания курии, а также присяжные, производящие расследования и устанавливающие фактическую сторону дела, и даже дело, при ведении которого применяется процедура ассизы [307] . До нас дошел текст Кларендонсхих ассиз (1166 г.), Нортгемптонских ассиз (1176 г.), Ассизы о вооружении (1181 г.) и Ассизы о лесе (1184 г.) [308] . Подобно каролингским капитуляриям, большей частью бывшим своего рода циркулярами, вручаемыми missi, чтобы помочь им разобраться в трудных случаях, ассизы, в большинстве своих постановлений, являлись скорее правилами для практического применения, чем законами. В таком же роде должны были быть и Ассиза о новом захвате (1166 г.?), Великая ассиза (1179 г.), Ассиза о смерти предшественника (1176 г.?), Ассиза о последнем представлении
307
CCCLXXVIII, стр. 48, № 3.
308
СХХХIII, стр. 170 и сл.
Мы еще будем иметь случай говорить об Ассизе о вооружении и Ассизе о лесе. Ассизы Кларендонские и ассизы Нортгемптонские были прежде всего обширными указами полицейского характера об устройстве облав на разбойников, которых в 1166 г. было еще великое множество и которых вновь породила гражданская война 1173 г. Впредь никакая привилегия не могла гарантировать безнаказанности преступников. Еще более важными в истории права являются ассизы, которые нам известны благодаря Гланвилю; они имели прецеденты и были основаны на процедуре, применявшейся ужа во времена Генриха I и Стефана; но эти ассизы систематически заменяют царство насилия царством закона, и они дают истцам возможность избегнуть волокиты феодального суда и варварских приемов судопроизводства. Они, однако, на ставят себе непосредственной целью уничтожение феодального суда. Они предоставляют всем скорую и рациональную процедуру, которой при случае может воспользоваться и сама знать. Они стремятся оградить владение, как нечто отдельное от собственности. То, чем человек владеет, нельзя у него отнять без вмешательства суда, даже если владение является в данном случае сомнительным. Например, после «смерти предшественника» его наследника нельзя насильственно лишить того, чем владел покойный. Предположим, что сеньор считает свои права превосходящими права покойника и захватывает оставшееся после него наследство; присяжные из соседей должны сказать, умер ли покойный, находясь в обладании данного держания, и является ли держатель, у которого оно отнято, его наследником; и если это окажется именно так, то он будет восстановлен в праве владения до решения суда.
Великой ассизой (1179 г.) баронам был нанесен еще более сильный удар, и они его стерпели, несмотря на та, что было затронуто самое право их творить суд: никакое постановление об отнятии владения, если дело идет о свободном держании, уже не могло быть вынесено без королевского «приказа», разрешающего возбудить судебное дело; с другой стороны, ответчик мог отказаться от судебного поединка (нормандский обычай, введенный после завоевания и очень непопулярный) и даже, если он был подсуден феодальному: суду, требовать, чтобы его судили королевские судьи [309] .
309
DХХХII, I, стр. 136 и сл.; CCCLXXVIII стр. 48 и сл.; DLXXIX, стр. 268–269.
Присяжные, к которым разрешалось прибегнуть, чтобы избежать поединка, представляли собой группу соседей, вызванных правительственным чиновником для того, чтобы ответить под присягой на какой-нибудь вопрос и вынести вердикт (le «vrai dit») [310] . Это было учреждение франкского происхождения: франкские короли пользовались присяжными, чтобы обнаружить преступников и чиновников-лихоимцев; Вильгельм Завоеватель ввел присяжных в Англию и воспользовался ими, чтобы составить Domesday Book [311] . Но до Генриха II к ним прибегали чаще в порядке административном, чем судебном [312] . Генрих II не переставал пользоваться присяжными для получения нужных сведений, но ему принадлежит честь превращения их в судебное учреждение, скоро ставшее обычным. В делах о «новом захвате» присяжные отвечали на вопросы, устанавливающие факт, но тяжущиеся имели право объявить их вердикт для себя обязательным. Наконец, в каждом графстве двенадцать человек от каждой сотни и четверо от каждой деревни должны были делать перед разъездными судьями заявления об убийцах и ворах; шерифам было дано распоряжение пользоваться обвинительными присяжными для обнаружения преступлений.
310
Для всего нижеследующего см. классический труд Brunner'а, СС, стр. 127 и сл.; DXXXII, I, стр. 138 и сл.; DCXXVII, I, стр. 728 и сл.; и в особенности I.-В. Thayer, DCXXXV, гл. II.
311
Впрочем, обвинительные присяжные в составе двенадцати танов существовали со времен скандинавского завоевания в danelaga, в графствах, наиболее проникнутых скандинавизмом.
312
Цитируемые Haskins'oм примеры административных расследований до Генриха II и во время его царствования см. в CCCL, стр. 234 и сл.
Такие «обвинительные присяжные» сотни, во времена Генриха II намечавшиеся шерифом, с конца XII в. стали выбираться. Способ производства выборов, внушенный одним церковным обычаем (la voie de compromis — выборы через посредников), был сложный: в средние века к простым избирательным системам относились вообще с недоверием. Нотабли графства, вероятно те, которые заседали в курии, избирали четырех рыцарей, а эти четыре рыцаря от графства избирали двух «полноправных рыцарей» на каждую сотню (hundred); эти два «полноправных рыцаря» (legales milites) вместе с десятью другими, которых они избирали сами, и составляли коллегию присяжных сотни. За недостатком рыцарей могли быть избраны простые свободные [313] .
313
Инструкция 1194 года: СХХХIII, стр. 252.
Пользуясь, таким образом, выборными присяжными, короли Англии сеяли в своих графствах семена представительной системы. Мы еще встретимся с присяжными, когда будем говорить о налогах.
IV
Доходы королевской власти
Будем ли мы иметь в виду доходы с королевского домена или другие доходы, поступающие в казну, мы одинаково будем поражены объемом прав, которые присваивает себе английская монархия. В этом отношении она, несомненно, выходит из феодальных рамок [314] .
314
Изложение Stubbs'a, DCXXVII, I, стр. 461 и сл., 690 и сл., устарело. Самыми важными
Считалось, что Плантагенеты, так же как и Капетинги, обыкновенные свои доходы извлекали из своего домена. Он сдавался на откуп шерифам, так же как домен Капетингов был на откупе у древо [315] . Ню к разным сборам и домениальным доходам в Англии присоединялась еще одна чрезвычайка я привилегия именно «Заповедные леса» (Foresta), франкского и нормандского происхождения. «Foresta», говорит автор Диалога о Палате шахматной доски, состоят из охотничьих заповедников, которые король устраивает себе в некоторых очень лесистых графствах. Сюда он является забыть свои заботы и насладиться отдыхом и свободой на лоне природы. Проступки против «Foresta» не подлежат ведению обыкновенных судов: законы, относящиеся к «Foresta», исходят не из общего права, а из воли государей, так что, как говорят, то, что делается на их основании, не абсолютно справедливо), а справедливо по закону о «Foresta» [316] .
315
DCXLV, стр. 117–149; DVII, стр. 13 и сл.: CDLXXXIV, стр. 124 и сл. Turner дал цифры, установленные по каждому отдельному графству за время от пятого по пятнадцатый год царствования Генриха II. Parow специально изучал шестнадцатый год и установил общий итог обыкновенных доходов, извлеченных из Англии: 23 535 фунтов стерлингов, 16 шиллингов, 10 пенсов, из которых 13 425 фунтов, 19 шиллингов, 7 пенсов поступило в казначейство, а остальные израсходованы на месте. Из этих 23 535 фунтов, 16 шиллингов, 10 пенсов было 10 529 фунтов, 17 шиллингов, 4 пенса, полученных от откупа графств (DVII, стр. 48–49). Фунт стерлингов равнялся четырем турским ливрам на французские деньги (CCLIX, стр. 333).
316
ХХХIII, стр. 105.
Заповедник заключает в себе главным образом леса, но также и ланды, пастбища, даже возделанную землю и деревни и не только в королевском домене, но и в держаниях, находящихся во владении подданных, даже крупных сейнеров. В ХII в. из тридцати девяти графств, было только шесть, в которых не существовало таких заповедников. Эссекс, являющийся, правда, исключением, весь был превращен в сплошной заповедник. Все эти огромные заповедники кишат дичью. И находящиеся в них жители, будь то крестьянин, или рыцарь, или человек, принадлежащий к церкви, не имеют права касаться не только животных, но и растительности, которая их питает и укрывает. Штрафы и добавочные повинности дождем сыплются на них. В своей Ассизе о лесе, принять которую он заставил своих баронов в 1184 г., Генрих II восстанавливает во всей строгости древние правила:
«Пусть никто не нарушает прав короля ни на его дичь, да на что либо иное в его заповедниках… Впредь, если кто-либо будет уличен в совершении проступка, король хочет получить от него полное возмездие, как это бывало во времена короля, его деда… Пусть его лесники следят за тем, чтобы деревья не истреблялись в лесах рыцарей и других, имеющих леса в пределах королевского заповедника; в случае истребления, да знают те, чьи деревья будут истреблены, что штраф будет взыскан с них или с их земель, а не с кого другого… Король запрещает иметь луки, стрелы или собак в его заповедниках без особого разрешения… Он впредь запрещает охотиться ночью в его заповеднике или в тех местах, которые посещает его крупная дичь или где она обычно отдыхает, под Страхом заключения в тюрьму на один год, а также возмещения убытков и выкупа по воле короля» [317] .
317
СХХХIII, стр. 186–188.
Заповедник является одновременно и проявлением королевского произвола и фискальным орудием. Он доставляет монарху не только развлечение тирана, но и произвольные доходы. На него не распространяется действие кутюмюв королевства, он находится под защитой деспотической власти [318] .
Поборы, производимые Плантагенетами в качестве сюзеренов, более прибыльны, чем те, которыми пользуется какой-нибудь Людовик VII или даже Филипп-Август, так как они более обременительны, и действие королевской власти здесь ничем не ограничено, кроме пределов королевства. «Escaeta», т. е. владения, ставшие выморочными, давали казначейству значительные доходы. Гланвиль утверждает, что наследник какой-нибудь крупной баронии платил «рельеф» «какой только вздумается сеньору королю». Знатные люди и церкви немало терпят от злоупотребления правом опеки (Ward), вдовы и несовершеннолетние дочери — от злоупотреблений правом выдачи замуж (maritagium). Бароны жалуются на то, что король завладевает евреями и присваивает себе право на часть их наследства [319] . Феодальная «помощь» (aide, auxilium), уплачиваемая в трех известных случаях (для выкупа сюзерена из плена, при посвящении в рыцари старшего сына к при выдаче замуж старшей дочери), становилась иногда невыносимым бременем; чтобы выкупить из плена короля Ричарда, его подданные должны были отдать четвертую часть своего движимого имущества [320] . Наконец, регулярность сессий Палаты шахматной доски и объездов разъездных судей, расширение круга дел, подсудных королевским судам, судопроизводство по ассизам — все это придавало королевской юстиции такое фискальное значение, какого она никогда раньше не имела.
318
CDXXII; СХХVII; мои исследования; DXVIII и DXX, т. II, стр. 147 и сл. (или DСХХIII, II, стр. 757; и сл.).
319
DХХХII, I, сто. 468 и сл.; CCCLXVII, гл. III–IV.
320
CDLXXIV, стр. 346.