FERA. Апокалипсис: пособие по выживанию
Шрифт:
Каждый шаман по-своему ощущает лоа. Если предположить, что я не псих, может, это духи мне пытаются что-то показать и рассказать? Возможно. Ладно, не время и не место. Надо идти, от топтания на месте ничего не решится.
— Готовимся — и вперед.
Мы с дедом и Николаем взялись проверять ружья. Патриарх Строкин щеголял новеньким «Тигром» (карабин на базе СВД) под патрон 7.62х54, вес пули 13 грамм, скорость 730 м/с. Пластиковый приклад и буржуйский прицел Nikon Monarch 3 5-20x44SF W/NP.
Откуда я все это знаю? Ну, вначале я, как и остальные представители моего семейства, был вынужден
Сам я взял старенький ИЖ-27. Причем, это ружье нигде не числилось — нелегал. Деду оно досталось от старинного армейского друга, что периодически приезжал в гости. Потом была печальная история и рак, вот так ружье осталось на вечное хранение.
Выбрано мной это творение советских оружейников было по двум причинам. Во-первых, опыт. Матерым охотником или стрелком я себя не считаю. Мой уровень где-то между «по баночкам» и «пошли, внучек, прогуляемся по лесу».
С этим ружьем у меня хоть какой-то настрел есть. Это только кажется, что взял в руки ружье — и сразу герой. Практика показывает обратное: из него еще и стрелять надо уметь. Нет, конечно, если ты профи и отбарабанил свои сто тысяч патронов, то честь тебе и хвала. Почти любой ствол будет как родной. Для таких нет разницы, что отечественный АК, что буржуйский Heckler & Koch или вообще кошерный TAR.
Если не относишься к элите военных структур или не редкий фанат стрелкового дела, то о какой-либо вменяемой стрельбе на дистанцию свыше тридцати-сорока метров можно забыть. В этом вопросе я был достаточно самокритичен. И хватать, пусть и хороший, но необстрелянный карабин не стал.
Во-вторых. Нелегальный ствол — это очень даже хорошо. Особенно, когда надо делать какую-нибудь дурость. И просто незаменим в походе уровня «пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». Глюки у меня или нет, но нужно подстраховаться. Особенно, когда тебе это ничего не стоит.
Николай тоже пользовался отечественным ружьем ИЖ-43. В конструкции оно не сильно отличалось, только у моего стволы были расположены вертикально, а у того горизонтально.
Смотря на сборы товарищей по походу, Саня лишь топтался на месте. Своего ружья у него не было, а чужое ему никто предлагать не стал. Да и на опытного стрелка, равно как и на таежника, он походил мало.
Собственно, мы с дедом еще накануне решили, что на сопровождающего, в случае чего, надеяться не стоит — турист. Неприятностей не предвиделось, но проговорить такие, пусть очевидные, вещи стоило.
— Готов, — отрапортовал старший Строкин. Александр лишь кивнул, голому одеться — только подпоясаться.
— Двинули.
— Осторожней, — вновь напомнил Александр.
Хорошо. Осторожно так осторожно. Я решил не пренебрегать советом, мало ли. Отряд выдвинулся вперед к следующей сопке. Где-то там находилась цель нашего маршрута. Двинули.
Полуденное солнце освещало распадок, через который отряду еще предстояло пройти, и все вокруг просматривалось великолепно. Вершину скалистой сопки венчали пики монолитного камня, подобно пальцам гиганта, смотрящим в небо. Я залюбовался этим зрелищем.
Подобные образования были нетипичны
Подъем выдался тяжелым. Нагромождения скальника мешали двигаться по прямой, и приходилось искать тропы, которые позволят подняться на самый верх. Экспериментировать с альпинизмом не стали. Зачем? Чтобы лезть, необходимо иметь для этого определенную цель, например, спорт. Нам же нужно было подняться на вершину, и по возможности, с минимальными усилиями.
Когда добрались до основания первого каменного пальца, вся команда валилась с ног. Даже Николай, который показал себя в походе самым выносливым, пыхтел как паровоз, что уж говорить о других. Тяжелей всего подъем дался деду и Сане. Возраст и отсутствие подготовки. На середине мне пришлось забрать у старика карабин и идти с утяжелением.
— Ты чувствуешь? — запыхавшись, выдавил Саня.
— Что?
— Ты чувствуешь силу? — несмотря на пот, ручьями заливающий лицо, глаза у парня лихорадочно блестели, а руки активно жестикулировали, показывая крайнюю степень возбуждения. Он то начинал взмахивать руками, то переминался с ноги на ногу, при этом пытаясь восстановить сбившееся дыхание и вернуть контроль над голосом.
— Сила! Здесь... разлито неимоверное количество...! Да я столько за всю жизнь не...! Это нечто! Да я...! Я смогу! — сквозь волнение прорывались лишь части слов, но общий смысл улавливался легко.
У меня ощущения были куда менее восторженные. Тело, с одной стороны, словно звенело от ощущения мощи, разлитой вокруг. Но что-то на самой грани сознания продолжало беспокоить. Словно ночью одинокий комар противно жужжит в запертой комнате. И с каждой секундой тревога лишь усиливалась.
— Саня, ничего не понимаю. Но что-то мне подсказывает, что у нас неприятности. Ты колдануть что-нибудь полезное можешь?
— Как тебе сказать, разведка не мой профиль. Но центр этого места там, и нам явно нужно туда, — внук ведьмы махнул рукой выше по склону.
— Как скажешь, ведьмак доморощенный. Но говорю тебе, что чую неприятности, такое ощущение, когда заходишь в подворотню, а там толпа шпаны.
— Ну, как ты шпану любишь, мы уже знаем, — усмехнулся Саня.
— Тьфу на тебя. Дед, ты как? Отдышался?
— Да как сказать, внучек. Давай «Тигра» сюда, ощущениям верить надо. Я если б не верил им, пулю получил бы не в плечо, а промеж глаз. Но раз надо, значит, надо, только давайте не спешить. — Валерий Никифорович поднялся, по-стариковски кряхтя, вот только глаза опытного пограничника цепко осматривали округу.
Солнце светило все сильнее, и если бы не высота и легкий ветерок, при такой погоде можно было просто изжариться.
Что там ведьмин внук говорил. «Силы» — очень-очень много силы. По уму все сделать не получится. Нет у меня ни свечей, ни муки, собственно, как и сахара и разных трав. Но можно попробовать обойтись чем-то попроще. Почему бы не прочесть призыв к открытию врат духов.
Ibarokou mollumba eshu ibaco moyumba ibaco moyumba,
Omote conicu ibacoo омоте ako mollumba eshu kulona,