Фермер, который меня довел
Шрифт:
— Исть, — надменно ответил мужчина.
— Покажите.
Какой-то мальчишка по указке продавца зашел в загон, накинул на одного из кооков веревку и повел животное к нам, безжалостно дергая за веревку. Бедный коок сопротивлялся не из упрямства, а от испуга, и, когда пацан резко на него прикрикнул, чтобы тот шел быстрее, «сложил» свои длинные ноги и припал к земле.
— Ну что вы делаете?! — огорчилась я, и напустилась на мальчишку. — Зачем же так дергать за веревку? Да и не золотистый у него окрас, а обычный коричневый, и шерсть жесткая, я отсюда вижу. Таких не на мех разводят, а на мясо. И почему они у вас такие нервные? Вы что, диких наловили? Они же все в паразитах! —
— Твой женщина молчать бы, — процедил пустынник, обращаясь к Слагору.
— Беспородные, говоришь? — протянул сосед задумчиво.
— И дикие, зуб даю. Домашние людей не боятся и льнут, чтобы угощение получить. А этих наверняка переловили у водопоя и свезли сюда, авось удастся кому-то продать.
Выражение вроде «зуб даю», «свезли», «авось» мне не свойственны, зато их часто употреблял Прут Ховери. Еще он очень ругался на пустынников, которые любят выдавать диких кооков за домашних. Почему я это помню? И почему заговорила его словами?
— Я не врать! — дрожащим от возмущения голосом выговорил пустынник, глядя на Слагора. — Мы сами разводим кооков разных, и кирасных и золотовых!
— Моя женщина не врет, — отчеканил Тулл. — Значит, врешь ты.
— Уо-ох! — выдохнул пустынник, взмахнул рукой и явил нам свой задний вид.
Оскорбился, ишь ты! Но я-то точно знаю, как выглядят золотистые кооки, и то, что кооков красного окраса не существует.
Мы отошли и двинулись к следующему загону, но кооки там были такого же «качества», к тому же оскорбленный пустынник, которого мы уличили во лжи, начал громко ругаться и указывать на нас руками, что сделало нас не особо желанными покупателями.
— Какой коок надо, орио? — сухо спросил у Слагора другой продавец.
— Вот и ты стал для них «орио»… — проговорила я.
— Что? — не понял сосед.
— Лучше уехать, того, что ты ищешь, здесь нет.
Слагор кивнул; мы пошли к выходу из рынка, слыша за спиной ругань и возмущения. Кто-то запустил мне в спину вязкой какашкой коока. Естественно, определить, кто кинул, было невозможно — толпа надежно укрыла «метателя».
— Вот тебе и «кирасные кооки», — констатировал Слагор.
А я только тогда вспомнила о том, что хотела попросить у пустынников вернуть амулет деда. Ха! После такого они если и передадут мне что-то, то только какашку вроде той, что растекается сейчас по моей спине.
— …А дед твой где кооков покупал? — спросил Слагор позже, в салоне его кара, где мы решили пообедать купленными горячими пирожками с перченым мясом. Пирожки оказались очень даже ничего на вкус, правда, теста было значительно больше, чем мяса.
— Не знаю, — ответила я, сделав хороший глоток теплого морса из бутылки. — Но кооки у него были отличные, «красивные», как выразился тот пустынник. Подозреваю, у них он и брал; у него были знакомые из пустынного народа.
— А мне придется искать официальных заводчиков.
— Ну и ладно. Выйдет дороже и заморочнее, зато животные гарантированно будут породистые и привитые. Да и рано тебе кооков покупать, сначала надо с фермой разобраться.
— Да я так, присмотреться приезжал, — ответил Слагор, и, протянув руку, взял бутылку с морсом из моих рук, причем так нагло-элегантно, что у меня не нашлось возражений, и я лишь тихо усмехнулась. Отпив немало, он вернул мне заметно полегчавшую емкость и спросил: — Ты-то сама по какому делу в Мобру приехала?
— Да так… У пустынников осталась дедова вещь, и я хотела попросить кого-то из них ее вернуть. Но после той безобразной сцены и какашки в спину, как ты понимаешь,
— Для какой? — уточнил сосед.
Вместо ответа я тяжко вздохнула. Я не то чтобы везучий человек, но и невезучей меня назвать нельзя, однако здесь, на Лупле, родной планете родителей, неприятности на меня так и сыплются, и я себя ощущаю чужой, глупой, бестолковой… я как тот дикий коок из загона, который не понимает, куда его пригнали и чего от него хотят. А ведь я сама сюда рвалась, игнорируя советы родителей и непонимание друзей. Все из-за Нева: разум заволокло розовыми надеждами и уверенностью в нашей новорожденной семье, и сердце взяло управление над моей жизнью.
— Зря мы приехали, получается, — проговорила я, с тоской поглядев из окна на людей, толкущихся у входа на рынок. — Двенадцать часов впустую. Домой вернемся уставшие.
— Какаха в спину — это неприятно, но не смертельно, — проговорил сосед добродушно. — Не кисни, медовенькая.
Это его «медовенькая» прозвучало мягко и нежно, словно обращение любовника, и я машинально приняла агрессивно-оборонительный вид.
С лица Слагора сползла улыбка, а его ровно-серые глаза потухли, в них словно выключили свет. Мужчина даже немного отодвинулся от меня, показывая всем видом, что это было не заигрывание, и что ничего эдакого он в виду не имел.
— Прости, привычка, — сухо ответил он. — Легче всего людей примечать по цвету волос. У меня еще дела в городе. Пройдись по Мобре, купи что-нибудь. Встретимся у кара через четыре часа. Если что, номер моего передатчика у тебя есть.
— Хорошо, — отозвалась я. — Через четыре часа.
Мы вышли из кара и разошлись в разные стороны с такими суровыми лицами, что ими можно было рептилоидов пугать.
Испачканную рубашку я оставила в каре Тулла, в пакете, и решила потратить четыре часа с пользой. Мне очень нужны были положительные эмоции после всех неприятностей. Первым делом я зашла в местные магазинчики и накупила бесполезных вещичек — пестрый халат в стиле пустынников, сумку-корзинку, яркий красный платок; затем заглянула в кино на виртуальный сеанс на двадцать минут под названием «Прогулка по пустыне». Эта «прогулка» мне не очень понравилась: сляпали ее на коленке и абы как, эффекты и шаблоны использовались устаревшие. Следующим «пунктом программы» стало посещение местного музея. Впечатления он на меня не произвел, хотя я старалась не придираться и была настроена на получение хороших эмоций. Зато меня заинтересовала информация об амулетах пустынников.
Во всем Союзе используют лирианские накопители энергии, кристаллы эо-ши, а центавриане их производство вообще поставили на поток. У нас же в Орионе мудреные штучки старших рас не в почете, как и сами старшие расы. Даже мой деликатный отец некоторых людей с психическими способностями называет презрительно «эокнутыми». А что? Порой эти старшие расы действительно ведут себя не как одаренные, а как лишенные — чести и эмпатии лишенные.
Но вернемся к орионцам-пустынникам. Они верят, что любой предмет может сохранять и накапливать энергию, главное всегда держать его при себе, кожа к коже. Ящер с ним, с амулетом семьи Ховери! Дед решил, что мы безнадежны, и отдал его пустынникам, так пусть у них и остается. А я вот возьму и куплю себе другой амулет, женский, который будет приносить удачу мне и моим потомкам женского рода. Пусть это будет всего лишь обычная безделушка, но зато выбранная мной безделушка, и на ферму я вернусь уже с ней.