Феромон
Шрифт:
Я разворачиваюсь к выходу и натыкаюсь взглядом на только что вошедшую в дом Лейлу.
– Анна?
– испуганно дёргает она поводок. Но узнавший меня Нарцисс рвётся так, что буквально втягивает её в комнату.
– Ты не закрыла дверь?
– Нарси, мальчик мой, - не обращая внимания на опешившего Глена, кидаюсь я тискать мокрую собаку.
Лейла. Ну надо же! А Йорн был прав, что всё происходящее в офисе сливают. Но я бы никогда не подумала, что это пугливая и глупая, как газель, офис-менеджер. Хотя,
– Глен?!
– столбенеет Лейла, глядя на голого, измазанного помадой Дайсона.
– Что здесь происходит?
– срывается её голос на фальцет, от которого Глен начинает метаться по комнате в поисках, чем бы прикрыться, и, наконец, скрывает свою густую паховую растительность под сдёрнутой со стула рубашкой.
– Это не то, о чём ты подумала, - испуганно переступает он. И ему бы хотелось успокоить её, протянув руки, но они держат рубашку. Отчего Глен выглядит особенно беспомощно и позорно.
– Ты весь в помаде, - переводит она взгляд на меня. Но я поднимаюсь, чтобы вручить Нарциссу принесённое лакомство, и мне больше нет дела до того, что здесь будет дальше происходить.
– Думаю, вам обоим уже сегодня можно озадачиться поисками новой работы, ведь в понедельник ни у одного из вас её не будет, - бросаю я через плечо, выходя в прихожую.
Нарцисс убегает, зажав в пасти искусственную кость, и, пожалуй, он единственный, с кем мне жаль прощаться, когда я иду к выходу.
– Анна, - бежит за мной Глен.
– Анна!
Я оборачиваюсь, уже спустившись с крыльца, где останавливаюсь, чтобы достать из сумки зонтик, а совсем не на оклик этого жалкого трахальщика своих информаторов.
– Я всё сделаю, - топчется он на пороге, стыдливо оглядываясь и всё ещё прикрываясь своей рубашкой.
– К понедельнику не успею, но к пятнице обещаю, всё будет готово. Пожалуйста!
– К четвергу, Глен, - раскрываю я зонтик и, брезгливо отвернувшись, больше не слушаю, что он там блеет мне в след, объясняя, чего ему это будет стоить.
– Только не плачь.
Боже, ну какой из него юрист? Он даже не попросил ничего взамен. Так пересрался, что не поставил условие получить на руки весь свой компромат. Хотя это не важно. Это я только для пущего театрального эффекта досчитала до пяти. Мне хватит материала до конца его жизни.
И, по-моему, он просто обязан не справиться, чтобы мы сделали этому миру одолжение и лишили такого трусливого недоучку лицензии.
Я не отступлю, хотя и догадываюсь, что за козырь он держал всё это время в рукаве. Эта сучка Кора не просто меня подставила. Когда я пьяная и несчастная делилась с ней своим горем, она записала мои откровения. Предложила их Глену. И тот, видимо, их купил.
И ведь я даже не помню, что несла. Помню лишь, как она многозначительно
«Да плевать!» - поправляю я в такси испорченный Гленом макияж.
Нет, я не поеду на встречу с Хантом. Я хочу плакать. Я хочу домой.
И я еду домой, чтобы навестить родителей, перед которыми я уже дважды провинилась. Чтобы провести чудесный день, сидя в кресле на веранде с книжкой. Вкусно пообедать в узком семейном кругу. И обрадовать отца хорошими новостями.
В конце концов, всё идёт по плану. И эти непрошенные слёзы, что катятся сами по себе, - пустое. Нервное. Случайное.
57. Эйвер
Давно я так часто не смотрел на часы.
Забыл, когда каждые пять минут заглядывал в телефон.
Но спустя три часа я всё ещё надеюсь, что она приедет. Или напишет. Или (невозможное) даже позвонит.
Скрипучий принтер наконец распечатывает результаты теста. И задумчивый Дэйв долго смотрит в лист, словно забыв, зачем он держит это в руках.
– Дэвид, - окликаю я его.
– Что там?
– Прости, задумался, - небрежно откидывает он бумагу.
– Ну что, поздравляю! Уровень твоего феромона снова в норме.
– Это точно?
– рассматриваю я его с пристрастием. После вчерашнего он почти не поднимает на меня глаза. Видимо, видеть меня ему невыносимо. Все слишком больно, слишком остро, ещё слишком свежо. Но общаться со мной приходится.
– Точно-точно, если не веришь, на, сам посмотри, - тянется он за листом и заставляет меня взять египетские иероглифы, в которых я и с бутылкой не разберусь.
– Значит, сработало? Всё же дело было в воздержании, а не в любви?
– Я бы так поспешно не делал выводы.
– Ну, а какие ещё варианты? Шампунь я не менял, лекарства не пил. Или у тебя есть другие теории? Де-е-йв?
– тыкаю я в него распечаткой, когда он снова повисает в прострации.
– Дэйв, ты в норме?
– Не очень, - честно признается он. Впрочем, ему и нет нужды юлить, ведь это очевидно. И он встаёт якобы по каким-то срочным делам, но я-то вижу, что он просто бесцельно перекладывает бумаги.
– Наверно, нам надо поговорить?
– О чём?
– стоя ко мне спиной, он достаёт с полки абсолютно не нужные ему книги.
– О пандах в китайском зоопарке.
– Да?
– поворачивается он со справочником каких-то трициклических соединений в руках.
– Кстати, больших панд исключили из списка вымирающих видов, потому что их численность выросла на семнадцать процентов.
– Очень рад за них, - смотрю я в очередной раз на часы.
– Дэвид, оно само собой не рассосётся, нам надо поговорить об Иве.