Феромон

Чер Алекс

– Например?
– хмыкает она.
– Он меня разлюбил? Или запутался в своих любовницах?

– Я думаю, их не так уж и много, если учесть, что до сих пор никуда не просочилась информация ни о его изменах, ни о вашем разводе. Я и сам узнал совершенно неожиданно. И вам не понравится то, что я скажу, но всё же я хочу этим с вами поделиться.

– Я вас слушаю, - складывает она в замок на коленях руки, чем выдаёт свою искреннюю заинтересованность.

– Я подозреваю, что сенатора подставили. И некая Николь Джеймс, по иронии судьбы - ваша тёзка, жена адвоката Питера Джеймса, его теперь

шантажирует. Так уж вышло, что по роду работы я хорошо знаком с Питером, и мне приходилось общаться с его женой.

Вижу, как округляет глаза Анна, услышав эти имена, но у неё слишком мало информации, чтобы сделать правильные выводы.

– И чего же она хочет?
– сдержано интересуется Николь.

– Как это ни банально, денег.

– Так почему же Джон от неё не откупится?

– Он попытался, но так неумело, что теперь это может выглядеть в глазах суда прискорбно гадко.

– Боже, он такой ранимый, Джон, - подскакивает Николь и начинает ходить по комнате.
– Такой дипломатичный, мягкий, сдержанный. Я никогда бы не поверила, что с таким характером он станет сенатором.

– Иногда люди устают от жёсткости и несгибаемости и выбирают сердцем того, кого они искренне уважают за непопулярные решения и любят за его человечность.

– Что же тогда делать?

– Я могу всё устроить так, что развод не понадобится. Но вы должны ответить мне честно: вы сможете простить ему эту измену? Или вы просто решили выторговать себе лучшие условия при разводе?

– Лучшие условия?
– вспыхивает она, как угли, и её красно-чёрное платье, переливаясь шёлком, только подчёркивает это сходство.
– Да, мне будет очень тяжко, если он со мной разведётся. Мне сорок два года. И кто я такая? Бывшая актрисуля. Никому неизвестная Николь Уайт, сыгравшая в паре порнушек и одном достойном фильме.

– Желтоглазая осень!
– восклицает Ан.
– Это же вы играли Ирму? Я посмотрела этот фильм раз десять. Ты видел, Эйв?

– Боюсь, что я видел другой фильм, - смущённо потираю я бровь.

Николь заливается громким смехом.

– Сознайтесь, Эйвер, ведь именно этот «другой фильм» вы собрались использовать в суде? Спасибо, Анна! Не думала, что Осень до сих пор кто-то помнит.

– Вы были неподражаемы, Николь, - горят восхищением глаза Анны. Чёрт, какая же она красивая!
– Особенно эта сцена на крыше небоскрёба. И каждый раз пересматриваю и до последнего верю, что Ирма не прыгнет.

– Но, согласитесь, ведь если бы фильм закончился иначе, если бы герои остались вместе, разве был ли он столь же сильным, а не скатился в банальную мелодраму?

– Соглашусь, - яростно кивает Ан.
– Но почему вы не продолжили карьеру?

– Я вышла замуж за Джона, - пожимает Николь плечами.
– И поставила на карьере крест. Потому что он был важнее. Он, наша семья. Я любила его. Я и сейчас его люблю, что бы вы там ни говорили, Эйв. Да, сейчас я не сгожусь даже на третьесортные роли. И уж, конечно, никогда не смогу зарабатывать столько, чтобы содержать троих детей. Поэтому мой единственный шанс, чтобы у них была достойная жизнь и образование, отхватить побольше кусок при разводе. Вот в этом вы правы. И я буду сражаться до последнего цента, потому что у загнанной в угол

женщины нет выбора.

– Думаю, тогда это заставит его бороться за опеку над детьми, - вздыхаю я.

– Вы же сказали, что развода можно избежать, - задыхается она на полуслове.
– И теперь я понимаю, почему он выбрал именно вас. Да, я навела справки. Вы очень жёстко ведёте дела, Эйвер. Это делает вам отличную репутацию, но как вы потом с этим живёте? Когда отбираете детей у несчастных матерей.

– Вот именно поэтому я как раз корпоративный юрист, чтобы отбирать у одних богатых дядей для других богатых дядей деньги, а не детей у отцов или матерей. Но ваш муж - приятель моего партнёра, Йорна Моргана, поэтому я взялся за это дело.

– Да, да, мы знакомы, - перебивает она.
– А эта Айлин Соулл, что вы нам представили в Опере. Кто она?

– Очередная охотница до активов вашего мужа.

– И вам хватает наглости говорить мне это в глаза?
– резко садится она на диван, скорее падает, словно дерево, которому подрубили корни.

– Я честен с вами, Николь, потому что искренне не хочу, чтобы вы, или Джон, или тем более ваши дети были несчастны. Я решительно против супружеских измен, и я пять лет не разговаривал со своим отцом после смерти мамы именно поэтому. Но я был всего лишь категоричным подростком. А вот мама, зная всё это, прожила с ним больше тридцати лет. Поэтому как бы мы ни видели это со стороны, прежде всего, это между вами и Джоном. Вы сможете его простить?

– А вы сможете мне доказать, что его подставили, и эта Николь Джеймс была его единственной любовницей? Сможете убедить меня, что сейчас, в данную минуту, он действительно на важной встрече, а не развлекается с этой Айлин?

– Нет, Николь, не могу, - поднимаюсь я.
– И даже если бы мог, не стал этого делать. Это между вами с Джоном. А моя задача разделить имущество и выторговать для своего клиента как можно более выгодные условия. И прошу вас учесть, что я не ваш адвокат. Ещё раз благодарю за встречу, - кланяюсь я.
– Не провожайте. Мы найдём выход.

– Спасибо за воду, - ставит Анна на стол мокрый и нетронутый стакан.

– Эйвер!
– окликает Николь меня уже на выходе.
– Вы простили своего отца?

– Нет. Но я принял тот факт, что люди имеют право на слабость. И если это устраивает двоих, значит это их выбор, а остальных это не касается.

Пост охраны мы проезжаем в гробовом молчании.

– Это правда?
– спрашивает Анна, когда в сгущающихся сумерках машина встраивается в плотный поток желающих покинуть город.
– Про твоего отца?

– Да, - киваю я.

– Так ты правда летал к отцу?
– теперь она берёт меня за руку и прижимает её в своей щеке. Я словно знаю её всю жизнь. Словно ждал её всю жизнь. И чувство, что хочу прожить всю оставшуюся жизнь до последнего вздоха именно с ней, заставляет меня прикрыть на секунду глаза.

– Нет, я летал на свадьбу Иви, потому что хотел, чтобы она дала шанс Дэвиду. Но я так и не доехал. Увидел в новостях, как тебя достают со дна реки, и рванул обратно, - останавливаюсь на светофоре и поворачиваюсь, чтобы заглянуть ей в глаза.
– Ан, что ты сказала мне тогда в тонущей машине? То, что я не услышал?