Феронакозия
Шрифт:
Услышав эти слова, Лиза скривила губы и со всей силы вонзилась коготками без маникюра в податливую мякоть.
Василий Алексеевич взревел, как подстреленный кабан. Где-то в глубине квартиры раздался звон упавших ложек.
– Отлично, хромоножка! Ты – просто молодец! Минут пять буду трезв как Святой Фонифатий. Жена мне его оставила, чтоб был я под присмотром, – Василий Алексеевич ткнул пальцем в иконку на стене. – Из тебя тоже отличная жена получится, верь мне!
Пьяница слегка семенящим шагом подошел к полированному буфету, снял висящий на шее ключ, вставил его в скважину и дернул на себя откидную
Василий Алексеевич, подумав, вытащил с самого низа пухлую розовую коробку, заглянул в нее, зачем-то понюхал, посмотрел на Лизу со странным выражением лица. После чего отвернулся, запихал коробку под мышку, еще больше скособочился, поправил свободной рукой сползающие бесформенные брюки. Постояв, словно в глубоком раздумьи, он потянулся к «Рябиновой настойке» на верхней полке буфета и раскачивающейся рукой налил себе полстакана.
Лиза с нарастающим раздражением следила за его действиями. Ей хотелось вымыть руки и уйти прочь из этого дома, признав свое поражение. На несколько мгновений в комнате повисла космическая тишина, разбавленная лищь булькающими звуками, с которыми «Рябиновая настойка» уносилась предназначенным ей путем. Насытившись, пьяница громко срыгнул, открыл дверцу шкафа и положил коробку на место.
Со вздохом Лиза встала, обменялась мрачными взглядами со Святым Фонифатием и направилась к выходу. У двери она обернулась:
– Это не мое дело, Василий Алексеевич, но Вы так долго не проживете. А я к Вам сорвалась, меня начальство отпускать не хотело.
Бывший следователь смотрел на уходящую гостю полубезумным взглядом и улыбался одной стороной рта.
– Долго? – переспросил он. – Это сколько? Ты мне скажи, я тебе верю. Фонифатий ничего не говорит, собака.
Тонкие брови Лизы сложились домиком.
– Все-таки живите долго! – сказала она и вышла в коридор.
Оказавшись во дворе, Лиза обнаружила, что снег успел почти завалить тропинки. Начинало темнеть. Старательный дворник степенно расхаживал с лопатой, отмеряя точное число шагов. Лиза прошла мимо него через ворота на широкий проспект, где начинали вспыхивать вечерние фонари.
За воротами Лиза притормозила, вспоминая, с какой стороны она сюда пришла. Поколебавшись, она повернула налево.
– Подоздите! Подоздите! Дэвушка!
Лиза обернулась и увидела запыхавшегося дворника в ушанке.
– Это Вам Василий Алексеевич передал, – сказал дворник, протягивая Лизе розовую коробку.
Лиза кивнула и полезла в карман куртки, надеясь отыскать там какую-нибудь мелочь.
– Нэ нада! – замахал руками дворник и побежал обратно на двор, где продолжали сыпаться с неба пушистые снежные хлопья.
Лиза подошла к ближайшему фонарю и стянула рукавички. На коробке была изображена бегущая девочка и надпись «Палочка-выручалочка», бисквитное печенье. Лиза на секунду зажмурилась и открыла коробку. Блокнот, несколько свернутых листов бумаги, что-то болтается внизу, а сверху небольшая записка. Она вытащила записку и начала читать в свете фонаря:
"Сегодня позвонила Лиза Исаева. Та самая, о которой я часто вспоминаю"…
На бумагу приземлилась крупная снежинка, и на месте имени Лизы появилась похожая на ядерный взрыв клякса.
"Я стал слишком ненадежным человеком, Лиза! И я трушу, когда пытаюсь быть прежним. Не знаю, отдавать
Лиза убрала записку обратно в коробку, положила ее в сумочку и настороженно покрутила головой по сторонам. Проходившая мимо женщина бросила на нее неодобрительный ледяной взгляд.
За пару минут снег успел запорошить Лизины плечи и грудь, сумел даже проникнуть за толстый шарф и обернуться водой на округлой шее. Лиза взглянула на часы и быстро двинулась в сторону метро. То и дело она ощупывала сумку рукой, словно пыталась убедиться, что старая советская коробка из-под печенья по-прежнему там. От холода в легких нарастала щекотка. Лиза сжала зубы, ей казалось, что вместе с коробкой она получила рискованное задание и несет в сумке непредсказуемый опасный атом, сулящий разрушения и боль.
История одного похождения.
Выйдя из лифта, иза острожно повернула ключ в замке и проскользнула в полутемную прихожую родительской квартиры. Из-за кухонной двери слышались высокие голоса японской оперы. Мать Лизы экспериментировала с восточными рецептами. До носа молодой женщины донеслись невероятные смеси экзотических ароматов. Лиза на цыпочках пробралась мимо кухни в свою прежнюю комнату. Стараясь не помять розовую коробку, она переложила ее и некоторые необходимые вещи из сумочки в походный рюкзак и, также осторожно ступая, пошла по коридору назад.
Она остановилась перед кабинетом отца, медленно и почти бесшумно повернула дверную ручку и вошла внутрь. Петр Владимирович Исаев, сгорбившись, сидел за письменным столом. Яркий свет настольной лампы падал на его руки и раскрытую книгу.
– Папа, – тихо позвала его Лиза.
– Вернулась, доченька, – радостно обернулся Петр Владимирович, – скоро ужин.
– Сегодня я поеду к Катерине, – покачала головой Лиза.
– Зачем же на ночь глядя? – огорченно прошептал отец.
– Я успеваю на ближайший автобус, но нужно идти прямо сейчас. Ты маме после скажешь, иначе я точно опоздаю.
Петр Владимирович со вздохом кивнул и встал, чтобы проводить дочь до двери. Оба, как старые заговорщики, простились взглядами, не проронив больше ни звука. Дверь за Лизой тихо закрылась, раздался мягкий щелчок замка.
Уже сидя в пригородном автобусе рядом с дремлющей длинноногой красоткой Верой, Лиза вытащила из рюкзака розовую коробку Кривенко и начала перебирать ее содержимое. После встречи со следователем ее сердце не покидала тревога, и во рту она ощущала странный горьковатый вкус, словно проглотила яд, действующий медленно и неотвратимо. Лиза начала было снова перечитывать обращенную к ней тревожную записку Василия Алексеевича, как тут почувствовала, что в ее кармане завибрировал телефон. Она получила новое письмо от Зои, от той, что «без царя в голове», по выражению Лизиной тетки Катерины. И тут же за письмом прилетело и сообщение от все той же вечной нарушительницы спокойствия.