Февраль
Шрифт:
– Что было потом? – Тихонько спросила Габриэлла у меня за спиной. Томас спохватился, что увлёкся пейзажем и взял слишком долгую паузу, потому поспешил завершить свою историю:
– Она не выдержала его предательства, и спрыгнула вот с этого самого моста, прямо в реку.
О, бедная Матильда! Я понимаю тебя, как никто другой. Машинально коснувшись страшных шрамов на запястье, я в очередной раз порадовалась, что надела платье с длинным рукавом и кружевные митенки, а затем подошла к самому краю обрыва, чтобы взглянуть вниз.
Мне, правда, было любопытно.
– Жозефина, осторожнее! –
– Не волнуйтесь, я вовсе не собираюсь прыгать следом за ней, – отозвалась я, и вновь вернулась к краю. Господи, какой величественной и красивой была эта горная река! И, вроде бы, совсем небольшая, но воды её бежали так уверенно и неумолимо… Точно само время, философски подумала я. Его тоже не остановить, как ни старайся.
– Красиво здесь, правда? – А это уже Нана, подошедшая вплотную ко мне. Она тоже не боялась высоты, и с интересом наблюдала за ревущей внизу рекой. – И история очень красивая, жаль только, что такая печальная!
А большинство известных мне любовных историй были печальными! Это как у Шекспира, в «Ромео и Джульетте». Право слово, не думаете же вы, что это произведение стало бы легендарным, если бы они в итоге остались вместе и жили долго и счастливо? Вот и я не думаю. У историй, берущих за душу, непременно должен быть несчастливый финал. Иначе она попросту не запомнится. Но это было моё сугубо личное мнение, и делиться им ни с кем я не собиралась, сохраняя свойственный мне оптимистичный настрой.
– Этот домик сохранили в память о бедной Матильде, – добавил Томас. – А сейчас влюблённые парочки превратили его в излюбленное место для свиданий. Не желаете ли зайти внутрь? Там довольно уютно.
И впрямь, уютно и на удивление чисто. Томас сказал, что по настоянию герра Шустера, прислуга из отеля два раза в неделю наведывается сюда с генеральной уборкой, по понедельникам и четвергам. Сегодня была среда, чистка и планировалась на завтра, так что помешать нам никто не мог.
Вас, конечно, уже ничуть не удивит, что я первым делом остановилась возле одной из картин, висящих на стене? Да-да, Жозефина редко когда могла пройти мимо хорошего произведения искусства! На картине была изображена девушка, сидевшая вполоборота, стыдливо прячущая в ладонях лицо. Стыдиться было чего – она была практически обнажена, если не считать белой простыни, закрывающей её прелести.
– Стефан Трауб, – произнёс Габриель, бесшумно подошедший сзади. – Швейцарец по происхождению, чудесные вещи пишет! Видели «Домик у реки» в фойе? Милая вещица, не так ли?
Он стоял так близко, что я чувствовала его дыхание на своей шее. Это ощущение будоражило, и у меня не возникло ни малейших сомнений, что Габриель нарочно затеял всё это. Я обернулась через плечо, взглянув на него с улыбкой, и решила послать ему один из тех самых взглядов, который означал, что я принимаю правила его игры.
Ладно, Гранье, будь по-твоему. Ты меня заинтриговал!
Бо-оже, Франсуаза меня убьёт…
– Взгляните-ка, здесь совсем недавно кто-то был! – Возглас Габриэллы,
И я тотчас же замерла в полнейшей растерянности. У неё в руках была моя шляпка! Та самая, что я подарила Селине этим утром! Белая, с голубенькими ленточками, нет ни малейших сомнений в том, что это она! Ах, впрочем, чему я удивляюсь? Томас же сказал – этот домик ныне самое популярное место для свиданий у местной молодёжи, а Селина предупреждала, что собирается именно на свидание. И, похоже, поклонник здорово увлёк её, если она забыла такой ценный подарок на подоконнике в старом доме. А может, мы просто спугнули их, что куда более вероятно.
Подумав об этом, я испытала некую досаду – это ж надо, как неловко получилось! Испортили девушке свидание, заставили прятаться, бросить шляпку впопыхах! И приспичило мне именно сейчас взглянуть на этот дом? Селина меня не простит. Ей ведь, наверняка, нечасто удаётся вырваться из отеля – управляющий Грандек произвёл на меня впечатление строго человека, и, скорее всего, она бегала на встречи с возлюбленным в тайне от него. Вряд ли он поощрял бы такое поведение, и плевать ему на то, что она молода и влюблена! Ну, ничего, я найду способ, как исправить свою ошибку. Например, попрошу Селину у Грандека на целый день под каким-нибудь благородным предлогом, а сама отпущу её к любимому, но только так, чтобы никто не знал. Пусть это будет с ней наш маленький секрет! Улыбнувшись, я провела рукой по полям фетровой шляпки, которую всё ещё держала Габриэлла.
– Прекрасная вещица, вы не находите? И дорогая, должно быть!
О, да. Не дешёвая. Но вслух я ничего не сказала, лишь улыбнулась.
– Наверняка какая-нибудь знатная дама оставила, – шепнула мне мадемуазель Вермаллен, на удивление сообразительная барышня. – Никому из деревенских в жизни не накопить на такую красоту! Ох, прямо руки чешутся забрать себе, взгляните же, какая она милая! Жаль, не могу, воспитана по-другому. Оставим здесь? Хозяйка рано или поздно вспомнит, где могла забыть свою шляпку, и вернётся за ней. Правда же?
Да, так и поступим. А потом я извинюсь перед Селиной за то, что помешала ей своим приходом и заставила её прятаться. С улыбкой на лице я кивнула Габриэлле, и мы вместе положили шляпку на подоконник – туда, где она и лежала до того. Затем моя очаровательная собеседница поспешила к своему ненаглядному Габриелю, который ждал её у выхода, я замешкалась на секунду, приметив на том же самом подоконнике маленькую золотистую запонку. Она поблёскивала в солнечных лучах, будто изо всех сил стараясь привлечь моё внимание.
– Жозефина, вы идёте? – Окликнула меня Нана, остановившаяся в у порога. Все уже вышли, я оставалась последней, и времени на чрезмерное любопытство у меня не было. Прости меня, Господи, но я оказалась воспитана куда хуже Габриэллы Вермаллен. Без малейших раздумий, я смела запонку с подоконника, и, спрятав в ладони, быстро сунула к себе в карман. Понятия не имею, зачем я это сделала. Вероятно, мне хотелось рассмотреть её поближе. А, может, проснулась дремлющая до этого страсть к клептомании? Вот уж чего не хотелось бы, какой позор!