Фея для Златомирья
Шрифт:
Он шевельнулся.
Лена с неверием застыла. Это невозможно. Он ведь умер. Она видела… она чувствовала… знала… ..
Веня со стоном сел, расправил крылья, растеряно огляделся и посмотрел на неё глазами цвета раскалённой лавы.
— Веня… Венечка, братик… — всхлипнула Лена, бросаясь к нему на шею и захлёбываясь слезами.
«Дар Феникса, значит, как у первого Владыки», — хмыкнул НатЭль где-то на краю сознания.
— Лен, ты чего? — Веня пытался оторвать её от себя.
— Я… я думала… ты уме-ер!!!
— Да жив, я жив! Живее всех живых! Лучше скажи, что за бойня тут была?
— Бойня? —
Огляделась и оцепенела. Весь зал заливала кровь: она была на стенах, на потолке и на полу вместе с кусками мяса и белыми костями. Тела людей колдуна застилали пол пустыми оболочками, будто из них вырвали все внутренности. У дальней стены кровавое месиво — всё, что осталось от трёх колдунов и Шмелёва.
Кого-то из файриградцев тошнило, остальные медленно подходили к Лене с Веней с побелевшими с каплями крови лицами и одеждами. Девушки-файри с ужасом смотрели на неё, а у их ног лежал труп Шрама, утыканный стрелами.
Своих не тронула… не тронула…
Эта мысль не помогла. В глазах потемнело.
— Я - чудовище! — шепнула Лена, и её накрыла успокаивающая чёрная пелена.
Дождь со снегом и ледяной, заунывный ветер не прекращались третий день подряд. Лена сидела в кресле, уставившись невидящим взглядом в водные потёки на стекле. Она понимала: нужно что-то делать, нужно решать, двигаться, но не могла избавиться от вины, которая ледяной коркой обхватывала сердце и душу и вытягивала все силы.
Стоило закрыть глаза — представала картина залитого кровью зала, застилавшие пол обмякшие тела, белеющие кости, сухие куски мяса, растерзанные колдуны.
И виной всему этому кошмару — она. Именно она вытянула из людей воду вместе с внутренностями, именно она обстреляла водяными иглами колдунов, она заставила Шрама защищать девушек.
Она убийца… маньяк… потрошитель… на её совести больше пятидесяти жизней…
Почему нет божеского наказания? Почему она ещё жива? Как ей жить с этой виной?!
Скрипнула за спиной дверь. Духи встрепенулись и взлетели с подоконника, где все эти дни потеряно сидели. В стекле окна отразились брат с сестрой. Без мамы. Хорошо. Лена боялась смотреть ей в глаза.
— Сидишь, значит? — зло воскликнул Венька у самого порога. — А то, что мама из-за беспокойства с ума сходит, тебя совершенно не волнует? Ты ведь вся такая виноватая, несчастная!
— Вень! — дёрнула его Мила за рукав.
— Что Вень? Скажи, я не прав?! Мама не находит себе места, на улице скоро затопит всё на фиг, а в замке от кислых мин и сам скоро полезешь в петлю! А она сидит! Ей всё по фиг! Её не касается, что она Владыка этой долины! Что от неё зависит наше благополучие. Что даже этот замок внушает тоску, безразличие и вину. Потому что его хозяйка настолько слаба, что не может взять себя в руки, вспомнить о долге! О долге, который по своей воле взяла на себя! Так мало этого! Закрылась от Хранителя так, что от его рычания шарахаются все вокруг. Запретила замку пускать к ней в комнату всех!…
— Но вы здесь… — тихо прервала Лена брата. Вся Венькина гневная тирада проскользнула мимо сознания. Она его слышала, понимала каждое слово, его правоту, но так, словно говорилось не о ней, не с ней.
Брат с сестрой переглянулись.
—
— Заткнись, Вень! — попросила Мила, приобнимая Лену за плечи. Поймала её взгляд в отражении. — Лен, мы тебя пониманием и все боимся за тебя, твоё самочувствие. Мама хотела сегодня прийти, мы не пустили. Сказали, что сами справимся. Ты только представь, что ей пришлось пережить за эти дни. В течение одного дня была ранена её дочь, сын умирал, а вторая дочь погрузилась в вину, словно в пучину.
— Я убийца… Мил… Я убила не одного, не двух, а…
— Много. А сколько бы погибло, если бы ты не обратилась к своей силе? И не только в этот день, а в будущем… Вершан и НатЭль всё нам рассказали и разъяснили. Они не могли добраться до колдунов, чтобы уничтожить их силу. Чтобы ты могла призвать в помощь силу долины. Слишком много воинов оказалось на их пути. Остановить их всех вы бы не смогли. Не успели бы. Только сами бы погибли. И это притом, что колдуны ещё не применили свои силы. Вряд ли бы они использовали магию крови для какого-нибудь безобидного заклятья…
— Так что, Ленка, не парься! Ты не убивала, ты спасала своих! Чувствуешь разницу?
— Да не понимала я, что делаю. Это самое ужасное! Когда ты… умер, во мне что-то оборвалось. Я… хотела просто уничтожить твоих убийц, чего бы мне это ни стоило…
— О да, после эдакой демонстрации теперь вряд ли кто позволит хотя бы косой взгляд в сторону твоих родных. Я бы не решился!
Лена пропустила его слова мимо ушей, сжала руку сестры.
— Если это только первый раз? Если меня накроет, и я вновь воспользуюсь этой своей способностью? Если пострадает кто-нибудь из своих? Я боюсь!!!
— Так научись ею управлять! Хранитель поможет! И не прячься от неё! Уверена, страх и вина ещё долго будут мешать тебе жить. Но ты сильная, умная…
— Елена Премудрая, — хмыкнул Венька. Лена сердито посмотрела на него, чего он, кажется, не заметил: — ты такого намудрила в своём сознании, в самокопании, что только диву остаётся даваться!
— Добрый ты, Вень!… — Лена сделала глубокий вдох и выдох. На удивлении, от присутствия брата и сестры, от их слов, на душе потеплело.
— Лена, — нахмурившись, посмотрела на неё Мила посветлевшим взглядом. Поняла, что её старшая сестра немного пришла в себя, — попроси замок, чтобы он всегда позволял нам к тебе пройти. У нас два дня!… представляешь?.. два дня ушло только на то, чтобы убедить его ослушаться твоего приказа, доказать, что мы такие же потомки владыки, что только мы можем помочь справиться тебе с твоим-то… самотерзанием!
— Милка, сказала бы проще: головомойку ей устроить! — И вдруг Веня удивлённо-радостно ухмыльнулся: — Лен, а всё же классно! Я умереть не могу. Представляешь? Каждый раз буду возрождаться из пламени… Я Феникс! — нахмурился. — Если только в течении полугода не умру второй раз… Вот скажи, а разве без ограничения нельзя было?
Мила вздохнула и взлохматила огненно-рыжие волосы брата:
— Эгоист ты, Венька. Я всегда это знала.
— Да ну вас! Лен, ну так из комнаты собираешься выходить? Или нам тебя волоком тащить?