Фея из Кореи

Меркулова Злата

Джун про себя посмеивался. Ему-то эти особы за годы учебы стали почти подругами, а у посторонних с непривычки могла голова кругом пойти - от их болтовни и оригинальных выходок. К счастью, он хорошо приспособился к жизни в образе одной из них.

Оставив Василия развивать навыки общения с дамами и подтверждать звание джентльмена, которое он ему даровал, юноша осторожно удалился в темноту - направился на берег моря.

Равномерно, но не механически набегающие волны помогли немного успокоиться, и вместе с тем Джун еще ярче

увидел перед глазами шмыгающую носом Лизу, которая почему-то решила, что в его истории есть какой-то глубокий смысл, что это не просто слезоточивая страшилка для маленьких девочек, и расплакалась, увидев себя в клоуне.

– Я тоже недостойна, раз не могла понять чувств близких людей, - прорыдала Цыпленок, и юноше ничего не оставалось, как присесть на кровать рядом, обнять плачущую малышку и шептать, мысленно надавав себе подзатыльников за дурацкую идею, что глупые сказки созданы для того, чтобы глупые девочки плакали, а не для того, чтобы делали философские выводы. Потом Цыпленок затихла, что не было чудом - с таким-то отличным утешителем и нянюшкой, как он. Юноша осторожно, чтобы не разбудить, устроил ее поудобнее и накрыл, порадовавшись, что сегодня видение в голубом не будет смущать его покой.

Лизе снилось предчувствие. Именно так. Во сне она оказалась в полной темноте, но ей было спокойно, надежно и даже весело, как будто она предвкушала что-то хорошее. Эта надежда укутывала ее как теплым одеялом, и девушка улыбалась. Потом мелькнула чуть размытая фигура Джун - близко-близко перед глазами. Отголосок ее истории звучал во сне, и грустный клоун со своей возлюбленной кружились под куполом цирка - как самые настоящие воздушные гимнасты.

Робкие лучики света поддевали покрывало предутреннего сумрака, но не только они гуляли по лицу маленькой художницы. Пристальный взгляд ее соседа-соседки остановился на щеке с россыпью родинок.

– Надо же, - хмыкнул исследователь.
– Как я раньше этого не понял?

Лиза волновалась. За завтраком Инна и Роман, как и было условлено, сообщили, что согласны на сеансы до обеда, - загорать жарко, а делать что-либо и не хочется, и нечего.

Пляжное веселье прошло по краю сознания девушки. Она выходила к морю скорее по какой-то обязанности. Подруга, не скрываясь, уделяла все внимание своему парню, и Лизе совсем не хотелось на это смотреть. И так целый час проведет в их обществе. Но это - ради дела, это - не в счет.

Сокурсницы Джун пытались ее тормошить, не зная в подробностях, что случилось, но видя, что Лиза сидит безучастная к развлечениям и к красоте южного дня. Девушка кратко объяснила, что вчера спряталась, так как расстроилась из-за ссоры с подругой, но все уже в порядке и они сегодня даже будут вместе заниматься живописью. А еще извинилась, что заставила всех поволноваться.

– Вот именно, что всех, Тутта Карлсон, - притворно осуждающе уставилась на нее Дарья.
– Ты бы видела, как тут наше сокровище Азии носилось.

– Да, Джун очень добрая - она так меня утешала!
–

согласилась Лиза и опять сосредоточилась на том, чтобы не смотреть на Инну и Романа. Она не заметила странного взгляда Даши, которым та осмотрела ее с головы до ног, прежде чем вновь присоединиться к игрокам в волейбол.

Немного помогла Жизель. С Толстушкой Лиза нашла неожиданно общие темы для разговора - девушка рассказывала благодарной, не престающей расспрашивать слушательнице о своей семье, о том, где им пришлось побывать, о том, как папа до сих пор скучает по маме, которую она к стыду своему почти не помнит.

– Да ладно ты! Этот лоб здоровый тоже не помнит!
– проворчала Жизель.

– О ком это ты?
– удивилась Лиза.

– Да так, об одном поросенке, который вечно забывает поведать мне о важных вещах, - хищно улыбнулась толстушка.
– Извини, Лизок, что перебила. Я пока придержу этот секрет, не то Джуня у тебя его выспросит. А поросенка я бы хотела застать врасплох.

Лиза пожала плечами и перевернулась на живот. У всех какие-то секреты. Одна она совершенно ничего из себя не представляет. Впрочем Жизель ей напомнила о дорогих людях - было приятно рассказать о своих обожаемых братцах и дорогом папочке незнакомому с ними человеку.

– Цыпленок, пора готовиться к захвату мира, - неожиданно сверху вниз проронила слова темная фигура Джун.

Лиза неуверенно взглянула на Толстушку. Ей неловко было оставлять собеседницу в одиночестве, но та уже погрузилась в разгадывание каких-то заковыристых числовых квадратов, совершенно недоступных для Лизиного понимания.

"И зачем это я вздумал поиграть в стилиста?", - думал Джун, скептически рассматривая гардероб своей соседки.

– Цыпленок, не то чтобы мне это очень было нужно знать, но удовлетвори мое любопытство. Где вся твоя одежда?

– Как где? Здесь, - девчонка как ни в чем не бывало провела рукой над уже знакомыми футболкой с медвежатами, джинсовыми бриджами, бесформенной коричневой теплой кофтой, сарафаном неопределенного цвета (что-то между брезентом и мокрым забором) и парой нижнего белья, которую он сразу же прикрыл голубым шелком смутившего его ночного одеяния соседки. Свободное серо-синее платье-рубашка было на самой обладательнице богатого приданого.

– Если ты насмотрелась, могу я прибраться, а то неаккуратно, - робко поинтересовалась эта антимодница.
– Ты же что-то хотела мне посоветовать перед тем, как я пойду писать свою картину.

– То есть ты хочешь сказать, что я каждый день буду видеть тебя в одном и том же?
– удивился Джун.

– И не только ты, - Цыпленок простодушно улыбнулась.
– Это же не ночнушка. Вот ее только ты и видишь.

"Еще чего не хватало, чтобы она бегала в этом по улице", - в воображении юноши уже мелькали призрачные образы - тысячи крошек-соседок танцуют что-то вроде вальса в зыбком свете фонарей, как мотыльки. Это было совершенно на него не похоже - занимать мозг такими глупостями, и Джун приказал себе вернуться к реальности.